– В Веденском районе ваша служба безопасности работала?
– Да, 700 человек четыре месяца там работали. Спецоперации провели, много схронов взяли. 11 человек, которых никто не мог взять, сами вышли из леса к нам. Они амнистированы.
– Люди, которые до сих пор не выходили из леса, амнистированы?
– Да, их никто не мог убедить, а я смог. Я через наши традиции, обычаи, благодаря нашему тарикатскому направлению
[18] смог это сделать. Я привлек старейшин, старейшины убедили этих людей, что они не правы. Что они должны жить мирной жизнью и заниматься восстановлением республики, а не бегать за Басаевым. Убить надо Басаева.
– С вашей помощью много людей было амнистировано. Военные часто говорят, что боевики, которые должны были быть наказаны, сейчас в службе безопасности.
– Ну, это ни для кого не секрет. Полк специального назначения имени моего отца – почти на 90 % там бывшие боевики. Эти боевики были защитники народа, их просто неправильно использовали. Ты же знаешь, Дудаева породила не Чечня, а Россия. Он был советский генерал. Его отправили в Чечню определенные люди, чтобы начать войну. Масхадов был их полковник, Басаев был работник спецслужб. А теперь поменялось руководство России – хвала Всевышнему, что есть на этой должности сейчас президент Путин, который хочет закончить войну. А в 1991 и 1992 году тогдашние руководители затеяли эту войну. А президенту Путину небезразлична судьба Чечни. Поэтому он поддержал такой закон, который амнистирует этих людей. Их война убивает. А мы не хотим их убивать. Мы хотим сохранить наш народ, целый, единый чеченский народ.
Их использовали неправильно. А мы используем в правильном направлении. Если они хотят защитить народ, если хотят идти по пути Аллаха, то они должны быть с нами. Мы объяснили им, что их использовали вопреки нашим обычаям. Они поняли это. А если кто-то из военных говорит, что боевиков, которые сами вышли из леса, нужно наказывать, – они неправильно говорят. Госдума приняла закон об амнистии, и у этих людей есть права, как у всех других людей. Надо забыть те ярлыки, что им навесили: боевики, террористы. Они нормальные люди, граждане Чеченской Республики, которые хотят мира.
– Но амнистии подлежат только те, на ком нет крови, а многие боевики из того же Веденского района убивали людей.
– А кто их видел? Если они убивали кого-то, почему они до сих пор не были наказаны, а гуляли свободно в лесах? Часто люди, зная какую-то известную фамилию, списывают все преступления, совершенные в этом районе, на эту фамилию. Но проходит следствие, это не доказывается. Если прокуратура докажет, что кто-то виновен, он свою вину искупит. Прокуратуре мы не диктуем.
– Хоть кого-то из тех, кого вы пытались легализовать, посадили?
– Были случаи. Давали условные сроки. Есть даже человек, который сидит, на два года осужден. Я ему сказал: «Выбирай, два года отсидишь или пожизненно будешь бегать в лесах». Он сказал: «Я лучше два года буду сидеть». И в Грозном таких было пять человек. Они поняли, что виноваты, что должны искупить свою вину в тюрьме, и сдали оружие.
– Сколько всего боевиков легализовано вами?
– Очень много. Надо смотреть цифры. Каждый месяц кто-то выходит. У меня записано – каждый пофамильно, в какой день, во сколько он ко мне пришел.
– А сколько человек в вашей службе безопасности?
Рамзан Кадыров смеется.
– Вы, журналисты, всегда задаете этот вопрос. Могу я не ответить? Это военная тайна. Сколько нам надо, столько там есть людей.
– Служба безопасности подчиняется вам?
– Президенту Чеченской Республики. Все, кто находится в Чеченской Республике, подчиняются нашему президенту. Я его помощник, я ему подчиняюсь. Все мы ему подчиняемся. Кто не хочет подчиняться, того заставим.
– Но контролируете службу безопасности именно вы, потому что для нее именно вы авторитет.
– Нет, я не контролирую. Я курирую силовой блок. Если почитаете закон, там все написано про мои полномочия.
– Но на деле все немного отличается от написанного…
– Нет. Я законник. Я соблюдаю конституцию.
– Но все знают, что эти люди выходили именно к вашему отцу и теперь к вам. Для них только Кадыровы – авторитет.
– Ну, они могут меня уважать, они ко мне прислушиваются, я им говорю: надо воевать против преступников, террористов, ваххабитов, шайтанов. И на этом условии они выходили ко мне из леса.
– Не боитесь, что в какой-то момент они захотят уйти обратно в лес?
– Нет, никогда. Я с такими не разговариваю. Я разговариваю с ними лично, с их родственниками, отцами, братьями. И я знаю, что они не подведут. Не было такого случая, ни одного. Кто вернулся оттуда, никогда не уйдет обратно. Потому что бегать в горах и лесах, не иметь ни минуты свободной, когда их преследует весь наш народ, – это очень трудно. Все они хотят домой. Если Басаева простили бы, и Басаев давно бы вернулся.
– Басаева не простите?
Рамзан Кадыров снова смеется.
– Если руководство России простит, то куда мы денемся? Мы служащие. Нам сказали – мы сделали.
– Одной из самых громких побед Кадыровых была легализация министра обороны Масхадова Магомеда Хамбиева. Чем он сейчас занимается?
– Он сейчас занимается спортсменами. Вольной борьбой. Мы построили рядом с его домом большой спортзал, и он тренирует ребят. Пока он не работает, но при необходимости он участвует с нами в операциях, подсказывает нам, как и что надо делать. Живет мирной жизнью Хамбиев.
– Кто все-таки убил Масхадова?
– Вы разве не видели, по телевизору показывали.
– Официальная версия, кажется, такая – операцию провела ФСБ и ваше подразделение.
– Ну, так и есть.
– Если вы действительно там были, то объясните, почему надо было уничтожать Масхадова? Он ведь мог рассказать много интересного. Можно было его задержать.
– Да надо было. Просто там было оказано сопротивление, смертельно ранен был человек. Что поделаешь?
– То есть это была случайность?
– Да, конечно. Случайность. Мы хотели его забрать. Мы хотели, чтобы он перед чеченским народом выступил и сказал, что он был черт, а не человек. Что он затеял эту войну.
– Помните, был большой скандал: правозащитники утверждали, что вы задержали семь родственников Масхадова и держали этих людей в Центорое. Что все-таки произошло?
– Приехали прокуратура, журналисты НТВ. Полностью прокуратура проверяла Центорой. Ничего не нашли. Семь человек не спрячешь просто так, где бы я их спрятал? У нас было несколько сот тысяч беженцев. У нас пропало без вести 2000 человек. Но до них этим правозащитникам дела не было. Но как только пропадают родственники Масхадова или Басаева, всех это сильно беспокоит. Это неправильно. Пусть заботятся обо всех, кто пострадал. У нас и сейчас продолжают совершать преступления ваххабиты. Убивают глав администраций, мирных жителей, директоров школ. И где эти правозащитники? Или они правозащитники, только когда надо защищать права родственников Масхадова? Когда Масхадов или Умаров дают отмашку? Как будто я содержу их в котельной какой-то. Зачем их содержать в котельной, если у нас есть следственные изоляторы? Я не забираю родственников. Я забираю только тех, кто совершает преступления. Брат за брата не отвечает.
