«Интересно, что когда я находился с Джейн в аэропортах, ресторанах, отелях, вокруг постоянно толпились люди и вспыхивали вспышки фотоаппаратов. Но когда мы выходили с ней поздно ночью и останавливались в какой-нибудь забегаловке, чтобы позавтракать, люди, конечно, смотрели и даже пялились, но, похоже, в общем, не знали, кто мы такие. Мы были вне контекста. Это давало прекрасную возможность наслаждаться анонимностью».
Когда Броди осознал полную преданность Джейн Антону, он пришел в отчаяние. Он угрожал ее шантажировать, утверждал, что выпустит в свет фотографии, подтверждающие сексуальные связи Джейн. Она просто дымилась от возмущения, рассказывая Антону, как Броди напичкал ее наркотиками до невменяемости, подложил ей в постель торговца наркотой, а потом привел в комнату фотографа, который и сделал инкриминирующие фотографии, которыми Броди стал угрожать ей. «Броди вел себя как многие другие парни, которые попадают в нездоровую зависимость от секс-символов, — говорит ЛаВей. — Тайно они получают кайф от того факта, что женщина занимается сексом с другими партнерами, но они хотят, чтобы это происходило на их условиях, по контролируемому сценарию. Для такого рода людей нет ничего необычного в том, что они сами находят любовников для женщины. В конце концов их эмоции переполняют их, страсть ведет к гневу, и ситуация полностью выходит из-под контроля».
Джейн никак не отреагировала на угрозы Броди, и он решил сконцентрироваться на том, чтобы организовать неприятности ЛаВею. Однажды, когда Броди поехал вместе с Джейн в Сан-Франциско, он прочесал улицу Бродвей на Северном пляже в поисках каких-то крутых темных типов и предложил им поехать на вечеринку, которая якобы должна состояться в доме Антона. Ему показалось, что это лучший способ запугать ЛаВея. Броди пообещал им, что будет много еды, выпивки и наркотиков, а в качестве особенного бонуса он обещал им возможность встретиться с сексуальной богиней Америки, Джейн Мэнсфилд. Желающих оказалось много. Броди появился у дверей Антона с двумя машинами, набитыми людьми, подобранными на самых злачных улицах города. Броди оттолкнул привратника и провел своих «гостей» в гостиную, где они расселись в креслах и стали дожидаться начала вечеринки. Потом он быстро выскользнул из дому и стал следить за происходящим из машины с противоположной стороны улицы.
Антона вызвали из глубин дома, и он попытался объяснить, что никакой вечеринки не планируется и что молодые люди могут со спокойной совестью отправляться по домам. Но они были решительно настроены на то, чтобы встретить Джейн Мэнсфилд. Джейн и Диана укрылись на кухне в задней части дома. Джейн уже почти билась в истерике. После повторной просьбы освободить помещение Антон понял, что такт и вежливость не помогут. Он перешел к угрозам, но крутые парни все никак не уходили. Используя последнее средство, Диана позвонила в полицию. Буквально через несколько минут несколько радиофицированных машин полиции с визгом затормозили перед Черным домом. Времена были такие, что они явились вооруженными всем необходимым для подавления бунтов. Однако незваные гости стали вести себя так оскорбительно, что Антон уже готовился привести в гостиную Тогаре и проверить, не сможет ли настоящий лев заставить «гостей» покинуть дом.
Антон знал многих сотрудников полицейского управления Сан-Франциско по именам и был с ними на ты, проработав с ними с самой середины 1950-х годов. По мере того как деятельность, связанная с Черным домом, стала привлекать международное внимание, полицейские стали регулярно объезжать территорию, были знакомы с жилищем ЛаВея и всегда были готовы защитить и самого ЛаВея, и его организацию. Однако даже вид представителей власти не разубедил вторгшихся парней. Они твердо стояли на том, что их должна развлекать Джейн Мэнсфилд. Только угроза тюрьмы сдвинула их с места. Они неохотно столпились в коридоре и забрались в свои машины. Как и следовало ожидать, один из их автомобилей не захотел заводиться, и его пришлось толкать руками где-то милю, пока парни не покинули территорию в сопровождении полицейских. После этого полицейские вернулись в дом для более неофициального визита и общения с самой Джейн. К тому моменту как инцидент оказался исчерпан, Броди уже давно сбежал.
Когда Джейн не давали встречаться с ЛаВеем лично, она по три-четыре раза в день звонила ему из Беверли-Хиллз или оттуда, где она в тот момент находилась, готовая вести интимные разговоры и уверяя его в своей вечной любви. «Джейн могла позвонить в любое время дня и ночи и попросить меня к телефону. Если я был с учеником, она ожидала, что я брошу все и подойду к телефону. Если я спал, она просила, чтобы меня разбудили. Если телефон был занят, она просила оператора на линии разъединить мой разговор, уверяя его, что она звонит по крайней необходимости». «Я люблю тебя, — клялась Джейн, — и это не магия, это личное чувство». Вечный Броди слушал из соседней комнаты, затем врывался, хватал трубку и швырял ее на телефонный аппарат. Терпение ЛаВея в отношении Броди в конце концов кончилось.
Холодной ночью в январе 1967 года Джейн заперлась в своей ванной комнате и, скрючившись возле своей знаменитой ванны в форме сердечка, в отчаянии позвонила ЛаВею. «Пожалуйста, помоги мне, Антон, помоги», — кричала Джейн. ЛаВей слышал, что где-то на заднем плане кричит Броди. «Я больше не могу это выносить! Пожалуйста, помоги мне избавиться от него, Антон!» — умоляла Джейн. В конце концов Броди выломал дверь, схватил телефонную трубку и заорал на ЛаВея: «Она больше никогда не будет тебе звонить! Ты слышишь это? Я не желаю больше слышать, что она разговариваете тобой. Ты шарлатан, и я могу устроить тебе кучу неприятностей. Я выведу тебя на чистую воду…»
ЛаВей взорвался: «Так, минуточку. Я не обязан все это выслушивать. Я не позволю никому называть себя шарлатаном. То, что вы так себя повели, — очень плохо. Я пытался быть с вами терпимым даже тогда, когда вы заслуживали иного обращения. Но сейчас вы зашли слишком далеко. Моя сила превосходит все, что вы только можете себе вообразить, и сейчас вам предстоит ее почувствовать. В течение года вы умрете. Сэм Броди, я объявляю, что в течение одного года вы умрете!»
Позже той же самой ночью ЛаВей провел частный деструктивный ритуал против Броди, церемониально написав его имя на листке пергамента и предав его огню разрушения. По мере того как имя Броди исчезало в огне, ЛаВей призывал силы демонов ада, повелевая, чтобы Броди подобным же образом был уничтожен в назначенное время. В сердце ЛаВея не было места пощаде, ибо он не видел никаких спасительных качеств в этом «проныре», как он называл Сэма Броди. Он посягнул на репутацию ЛаВея, сознательно вовлекал его в неприятности и должен был понести ответственность за последствия своих действий. ЛаВей был более чем терпелив и снес слишком много угроз и грубостей Броди. Простое ненаправленное проклятие на этот раз не спасло бы ситуацию. ЛаВей мог удовлетвориться только смертью Броди.
Как только на Броди было наложено проклятие, ЛаВей позвонил Джейн, чтобы предупредить ее. Она сказала Броди, чтобы тот извинился перед ЛаВеем. Три дня спустя после инцидента Броди позвонил Антону, чтобы попросить прощения. ЛаВей сказал Джейн, что, к сожалению, колеса проклятия против Броди уже приведены в действие, и даже если бы он захотел, он уже не сможет остановить свое проклятие.
