Сначала давайте проследим за тем, как формировалась Северная Корея, и тогда вам многое станет понятным. Вплоть до конца XIX века Корея, будучи вассалом Китая на правах «широкой автономии», сознательно проводила политику самоизоляции. Потом пришли японцы, которые, кстати, за тридцать пять лет правления, с 1910 по 1945 год, привнесли в корейскую жизнь множество западных новшеств. Однако и к 1945 году Корея оставалась во многом традиционным, патриархальным обществом. После окончания Второй мировой войны произошел раздел Корейского полуострова на север и юг. Тогда все полагали, что раздел этот временный и вскоре страна снова станет единой, однако нет ничего на свете более постоянного, чем временное. Уже через пять лет, в 1950 году, началась братоубийственная Корейская война, которая вскоре вылилась в битву внешних сил, сражавшихся за влияние на полуостров (международного контингента с мандатом ООН, в котором верховодили США, с одной стороны, и многочисленных дивизий китайских добровольцев). Пока большие державы разбирались друг с другом, правительства как Севера, так и Юга занимались в целом одним и тем же увлекательным делом: устраняли возможных конкурентов и жили так, как хотели.
По окончании Корейской войны, когда стало ясно, что по-доброму, по крайней мере в обозримом будущем, объединиться не получится, пути Севера и Юга разошлись на первый взгляд самым кардинальным образом. Однако, по сути, ситуации в обеих Кореях складывались очень похожие.
На Юге к власти в итоге пришли авторитарные генералы, которые проправили до конца 1980-х годов, а на Севере Ким Ир Сен сумел использовать в своих целях противоречия и антагонизм, возникшие между СССР и Китаем. Великий вождь, умело лавируя в политической игре и при необходимости заигрывая то с одной, то с другой державой, сумел все устроить по своему усмотрению. Если в Южной Корее США постоянно вмешивались в управление страной и подсказывали «как надо строить демократию», то Ким Ир Сен был полностью независим. Вот он-то и сделал так, как ему показалось правильным, учитывая, правда, исторический опыт Кореи.
Исторически Корея, как Северная, так и Южное, государство конфуцианское, а потому семена идей чучхе упали в благодатную почву. Северная Корея даже после своего отделения от Южной во многом оставалась очень консервативным государством, и жители его, в полном соответствии с конфуцианской традицией, приняли происходящие перемены как должное.
Быстро пройдя период подражания, во время которого Север пытался копировать поведение своих старших братьев — СССР и Китая, Ким Ир Сен начал строить независимое от чужого влияния общество. Поэтому и неверны высказывания людей, утверждающих, что КНДР — этот тот же СССР эпохи 1930-х годов. Того, что есть в Северной Корее, у Советского Союза не было и в помине. Да, в идеологии Северной Кореи можно усмотреть элементы коммунизма и социализма, но в целом это самобытная система, своими корнями уходящая в глубь истории. Это веками соблюдаемые традиции, лишь немного приправленные корейским национализмом. КНДР и во времена процветания соцлагеря всегда стояла особняком. Уйдя во многом в повторную изоляцию и отгородив своих граждан от контактов с внешним миром, власти Северной Кореи смогли, по сути, сохранить многие традиции, лишь немного их осовременив. Временами похожий подход прослеживается и к южан, но Юг все же оказался гораздо более податливым. Южане с большей охотой поддаются чужому влиянию, особенно США.
Западному человеку с его совершенно иным историческим опытом многое в Северной Корее кажется странным, неестественным, диким. Напомню, КНДР — это «Восток-с», «дело тонкое». Не надо сравнивать КНДР с СССР, в Северной Корее своя жизнь, хотя, конечно, при желании можно найти и что-то общее со странами соцлагеря. Напомню, что относительно недавно из Конституции КНДР и устава Трудовой партии даже исчезло слово «коммунизм».
Посмотрите на проникнутые традицией взаимоотношения старших с младшими, правителя с подданными, обратите внимание на культ предков, преклонение перед верховным правителем… Все это и по сей день присутствует в Северной Корее.
Возьмем хотя бы культ личности вождя, который во многом основан на конфуцианских принципах. Как отмечает кореевед Константин Асмолов: «Важным моментом конфуцианской концепции государства является и то, что оно основано не на идее главенства закона, а на идее главенства достойных людей, которые управляют страной сообразно со своими высокими моральными принципами. Иными словами, конфуцианский правитель „правит не законом, а личным примером“»
[24]. Потому-то корейцы и приписывают лидеру КНДР все возможные достоинства, потому-то и представляют его отцом нации, а критику в его адрес воспринимают крайне болезненно. В этой связи вспоминается отношение тайцев к своему монарху — в Таиланде за критику короля можно легко в тюрьме оказаться.
В КНДР верховного правителя — короля заменил вождь, а его преданных конфуцианских чиновников — члены партии. Лидер страны тот же правитель прошлого, который во многом своим примером вдохновляет подданных. Вспомните уже хорошо вам известное «управление на местах», когда вождь лично дает указания, как надо возделывать рис, выращивать свиней, вести в атаку войска на учениях, делать ядерные боеголовки, вести научные исследования и т. д. Так что с приходом к власти Ким Ир Сен для простых корейцев мало что изменилось.
После освобождения КНДР во многом так и осталась традиционным обществом, модернизация же затронула лишь небольшую либеральную прослойку. Когда мировое сообщество Северную Корею предоставило самой себе, то страна вскоре вернулась к традиционному укладу, лишь немного измененному новой коммунистической идеологией. А потом и вовсе появилось чучхе, в которое очень много национальных, традиционных элементов.
На самом деле Юг и Север очень похожи друг на друга. И здесь и там первостепенную роль в государстве играют армия и органы госбезопасности, высок уровень политической индоктринации населения, присутствует государственный контроль экономики, вся информация контролируется, высока роль харизматичного лидера. Правда, на Юге авторитаризм пытался идти в ногу со временем, что особенно заметно в последние годы, а на Севере все остается почти без изменений. Например, в демократической Южной Корее запрещена деятельность компартии, блокируются северокорейские сайты, да и вообще запрещены любые знаки и символы, связанные с КНДР, действует жесткий закон о национальной безопасности, который постоянно критикуют международные правозащитники. Однако власти Юга на все претензии возражают: «Вы должны понять, у нас особая ситуация, мы разделенная нация, а потому эти ограничения неизбежны». На Севере оправдываются ровно теми же словами, говорят про «особую ситуацию», положение «осажденной крепости» и проч. Понятно, что в КНДР все эти социально-политические особенности гипертрофированы. Но хотя на Юге к многочисленным запретам относятся спокойнее, схожих черт у южан и северян намного больше, чем может показаться на первый взгляд.
