– Спа… спасибо… – прыгающими губами выговорила Шура. А что еще можно сказать созданию, которое только что вытащило тебя из болота? Вот только знать бы, поймет ли оно!
– Человечек, – неожиданно отчетливо произнесло болотное чудо. – Не надо бояться, человечек.
Голос у него оказался странный, оно растягивало гласные, но не плавно, а будто заикаясь. Более светлая кожа на горле создания вздрагивала, горло надувалось и опадало.
– Вы кто? – шепотом спросила Шура. Может, не лучшее начало разговора, но что еще она могла сказать?
– Мы – куакки, – охотно ответило оно. – А люди называют нас болотниками, потому что мы живем на болоте, да, на болоте. А ты заблудился, человечек, люди ушли совсем в другую сторону!
– Откуда вы знаете? – удивилась Шура.
– Я смотрела, смотрела, – широкий рот растянулся в ухмылке. – Чужие пришли в Брогайху, надо было узнать, зачем они идут!
«Так, похоже, это женщина, – решила Шура. – А дальше-то что?»
– Они пришли не к куакки, сами по себе, – продолжала болотница. – Неинтересно, нет, неинтересно. А тебя я увидела там, у трясины, куда угодил большой человек!
– Это из-за меня он утонул, – у Шуры снова навернулись слезы на глаза. Она не стала уточнять, что Одноглаз человеком-то, похоже, не был. Какая теперь разница? – Если бы я не закричала, он бы шел осторожно и не провалился! Или не наступил бы на эту слегу! Я виновата…
– Ты? Ты не виновата, нет, не виновата, – болотница шлепнула широкими губами. – Ты разве не видела? Ах да, люди же не умеют видеть!
– Вы о чем? – нахмурилась Шура.
– Дерево было прочное, прочное! Оно не само сломалось. Это старая хамма подплыла и ждала добычу. Это она подкусила палку и качнула мост, вот как! Болото всегда берет свою плату, да, берет!
– Хамма? Что это? – нахмурилась Шура. Ей почудился тогда какой-то плеск, но она думала, это Одноглаз пытался выплыть…
– Хамма живет в трясине и ест, – пояснила болотница. – Она старая, старая и очень большая. Любит есть. Ей досталась хорошая добыча, хорошая!
С этим Шура могла бы поспорить, но не стала. Хотелось бы верить, что она не виновата, но кто разберет эту болотницу, правду она говорит или нет?
– А вы не знаете, куда пошли остальные? – спросила Шура. – Я хотела их догнать…
– Не догонишь, нет, не догонишь, – болотница закивала, как болванчик. – Темно, темно, а ночью людям не надо ходить по болотам, нет, не надо! Люди не умеют находить дорогу. Они пошли неверно, неверно!
– Они сбились с пути? – поразилась Шура. Вот так Джамдир!
– Не как ты, не как ты, – болотница издала странный звук, что-то вроде «ке-ке-ке», и девочка решила, что это смех. – Тот главный человек умный, он больше никого не потерял, но все-таки они заблудились, заблудились. Они в центре большой топи и долго будут идти. Короткие дороги через Брогайху знают только куакки, но мы не показываем их людям, нет, не показываем!
«И дальше что делать? – подумала Шура. – Сама я отсюда не выйду, а это чудо меня провожать вряд ли станет!»
– Пойдем, человечек, – сказала вдруг болотница. – Ты мокрая, а люди не любят быть мокрыми! Люди любят, когда тепло и сухо!
– Откуда вы столько знаете о людях? – спросила девочка, чтобы не молчать. Оставалось только идти за болотной жительницей: та передвигалась быстро, но останавливалась и поджидала Шуру, когда та отставала. И выбирала места посуше.
– Знаем, знаем, – уклончиво ответила та. – Люди приходят в Брогайху…
– Зачем? – удивилась Шура. Что хорошего может быть в болотах? – Что им нужно?
– Много, много всякого, – отозвалась болотница. – Травы, коренья, цветы Брогайхи нужны людям, а достать их могут только куакки, места знают только куакки… А люди взамен дают разное, разное интересное!
– Вон оно как… – протянула Шура. Интересно, с кем ведут торг куакки, с Тёмными или Светлыми? Или им всё равно? Как бы это выяснить? – И давно вы тут живете?
– Давно, давно, – кивнула та. – Брогайха была всегда, а куакки – нет. Те, кто жил тут раньше нас, говорят, весной, в пору икры, с неба упал черный огонь. Много, много икры погибло! – она огорченно булькнула. – Но сколько-то осталось, и появились головастики, и они росли, росли, и стали куакки! Теперь нас много, много!
«Выходит, тут целый болотный народ есть, а о нем мало кто слышал! – подумала девочка. – А может, Джамдир знает? Почему не сказал тогда?»
– Но мы теперь другие, – добавила болотница. – Другие, да…
– В смысле?
– Пора икры по-прежнему весной, – сказала та, – но головастики теперь растут внутри, внутри, а потом выходят в теплую воду!
Она довольно рассмеялась и похлопала ладонями по плоскому животу. Руки у нее четырехпалые, с длинными пальцами, а фигура – совершенно плоская, без намека на женские округлости.
«Это что же они, полулюди? – терялась в догадках Шура. – Или нет? Рыбы тоже бывают живородящими, но то рыбы, а это… ну да, лягушки они, как я сразу не поняла!»
Помотав головой, она решила, что сейчас не время и не место разбираться в особенностях физиологии куакки.
– Скоро придем, – сказала болотница, шлепая по грязи. Она была босиком, длинные ступни уверенно нашаривали кочки среди травы. Шура старалась ступать след в след, чтобы не провалиться. – Тебе повезло, человечек, ты пошла в сторону моего дома, а тут только одна трясина, да, одна…
– Меня Шурой зовут, – сказала девочка.
– Шур-Рой… – не без труда выговорила та. Шура не стала поправлять, пусть зовет, как хочет. – А меня прозвали Куа-Тан. Это имя для людей, а по-нашему будет так…
Она издала какой-то непередаваемый звук, клокочущий или булькающий, завершившийся звонкой трелью. Определенно, это человек бы повторить не сумел.
– Пойдем, Шур-Рой, пойдем, – торопила болотница, а девочка невольно замедлила шаг. Что это она так разогналась? И такие ли уж хорошие намерения у куакки? Кто их знает!
– А почему вы мне помогаете? – спросила она настороженно.
Куа-Тан остановилась, обернулась, приоткрыла широкий рот. Мимику ее понять было невозможно.
Но вот светлое горло дернулось, и болотница снова разразилась смехом.
– Ты думаешь, что идешь в ловушку? – спросила она. – Не бойся, Шур-Рой, куакки не едят людей. Кто пробовал, говорит, невкусно, совсем невкусно!
Шура невольно шагнула назад.
– Пойдем, пойдем, – Куа-Тан решительно взяла ее за руку и потянула за собой. Прикосновение, против ожидания, оказалось не холодным и влажным, а почти обычным, человеческим. Только кожа на ощупь казалась странной. – Скоро ночь, а ночью в Брогайхе нехорошо быть далеко от дома! Вот и пришли…
– Куда? – завертела головой Шура.
