Он осознал, что Наум о чем-то спросил его, и с трудом отбросил пока тревожные размышления.
– Простите?
– Я спросил, сможете ли вы помочь нам?
– Не уверен, – глубоко вздохнув, признался Логан, – но надеюсь, что смогу. Сделаю все возможное. Теперь мне необходимо проверить несколько версий… и чем скорее, тем лучше.
Все напряженно помолчали. Вновь послышались отдаленные завывания Зефраима. Трое старейшин нервно, явно встревоженные, поерзали на грубой деревянной скамье.
– Я задам вам один последний вопрос, – сказал Логан. – С момента входа в ваше поселение я почувствовал страх… страх, исходящий от всех вас. Чего именно вы боитесь?
Троица недоверчиво воззрилась на него.
– А как вы сами думаете, мистер? – спросил Наум. – Если вокруг бродит какой-то монстр… убивает людей, раздирает их… не думаете ли вы, что мы тоже должны бояться его?
– Да еще с этой нашей наследственной лунной болезнью… – добавил Аарон. – Может, это чудовищное создание специально рыщет тут, пытаясь разыскать нас.
– Да, такого любой испугается, – поддержал их Олбрайт, – а если этого мало, то есть еще ненависть и недоверие местных жителей… не говоря уже о новых планах Креншо. – Он встал с бревна. – Спасибо вам всем за то, что впустили нас в свои владения, за ваше доверие… и за то, что позволили взглянуть на Зефраима. А теперь нам пора уходить.
Они вернулись по дорожке к плотной плетеной ограде.
Наум снял проволочную петлю, открыл засов тщательно замаскированной дверцы и с озабоченным видом кивнул им обоим на прощание. Гости нырнули в низкий проем, и дверца мгновенно закрылась за ними. Теперь ночь освещалась лишь слабым, еле проникавшим сквозь листву лунным светом, и обступившие их лесные заросли казались прочти непроницаемо черными. Олбрайт сунул руку в карман, достал фонарик и включил его.
– Вы действительно думаете, что сможете найти обратную дорогу? – неуверенно спросил Логан. – С помощью этого фонарика? Я и при дневном-то свете вряд ли нашел бы ее.
– Вы пытаетесь обидеть меня? – ответил Олбрайт. – Уже второй раз сегодня вы подвергаете сомнению мое знание леса. Следуйте за мной. – Он выключил фонарик и сунул его обратно в карман, – я выведу вас на дорогу запросто даже при лунном свете. Это, вероятно, не будет настолько впечатляющим, как то, что вы только что видели, но, надеюсь, третьего вопроса у вас не возникнет. А теперь положите руку мне на плечо… если не хотите потеряться. И ради бога, старайтесь идти как можно тише: не забывайте о полной луне и о том, что где-то в этой округе бродит убийца Джессапа и остальных жертв.
33
Не говоря ни слова, они выбрались на дорогу, сели в пикап Олбрайта и быстро проехали по трассе 3А до его дома. Когда поэт вылез из машины, Логан автоматически поступил так же, проследовав за ним в дом.
– Итак, что вы думаете? – спросил Олбрайт, наконец нарушив молчание. – Держу пари, что вы еще в жизни не видели ничего подобного. А уж я точно не видел.
– Полагаю, у меня появилось кое-какое дело, – покачав головой, произнес Логан.
– Тогда, судя по всему, вам надо поторопиться. – Олбрайт снял со стены винтовку, взял с каминной полки коробку с патронами и зарядил ее. Потом приставил ружье к камину и добавил: – Ведь завтра последняя ночь полнолуния… и очень похоже на то, что нашему приятелю Креншо реально не терпится свершить… гм, своего рода правосудие.
Логан поблагодарил его за потраченное время и силы, вышел из дома и быстро добрался до своего коттеджа в «Облачных водах». Ему необходимо было о многом подумать… а времени на раздумья оставалось довольно мало.
Для начала он подключился к Сети и просмотрел возможные наследственные признаки, которые могли бы объяснить поразившую Зефраима болезнь. Потемнение кожи, предположил он, может быть связано с меланином… вероятно, гиперпигментация порождается, как ни странно, отраженным лунным, а не прямым солнечным светом. Если так, то явление фотопротекции – комплекс молекулярной обработки, предназначенный для защиты людей от повреждения солнечным светом, – может сработать и в обратном случае, скажем так, обеспечить ему реальные защитные средства от лунных лучей. Если приступ провоцирует внезапный и резкий скачок производства меланина, то нейромеланин – странный и малопонятный полимер, найденный в мозге, – также может провоцировать заметные изменения в его поведении, особенно если он связан с всплеском секреции гормона типа адреналина.
Аналогичным образом рост ногтей, который, как Логану показалось, произошел у Зефраима, мог быть вызван гиперкератозом, аномальным утолщением и раздражением внешнего кожного покрова типа угревой сыпи и воспалением волосяных луковиц, чем объясняются, видимо, и рубцы, замеченные им на коже Зефраима.
Кроме того, безусловно, проявился синдром Амбраса, или гипертрихоз, – иными словами, «синдром вервольфа», который является причиной аномального роста волос по всему телу. В стародавние времена на сцене цирка показывали бородатых дам, зачастую страдавших как раз от такого недуга.
Гиперпигментация, гиперкератоз, гипертрихоз – все эти болезни могли потенциально быть ответственными с научной точки зрения за то, что он видел в чердачной комнате дома поселения Блейкни. Но они не объясняли того внезапного и стремительного приступа, с которым все три заболевания проявлялись, не объясняли они и как все эти признаки исчезали с той же готовностью, как только луна уходила с небес. И ни в одной из имевшихся в Интернете медицинских и научных статей, с которыми Логан ознакомился, не упоминалось, разумеется, о том, что эти признаки порождались лунным светом. Возможно ли, что Зефраим – и в меньшей степени другие его соплеменники – страдал от некоторой генетической патологии или, возможно, синдрома, пока неизвестного науке? Стремительный рост волос, увеличение физической силы, рост ногтей, потемнение кожи (только еще ярче подчеркивавшие отрастание и загущение волос) – все это очень походило на исторические образы вервольфов, подробно описываемые столетиями, которые он читал во множестве, хотя обычно преувеличенные страхом и невежеством. В случае Зефраима, однако, имелась при наличии определенных физических изменений и разница… в нем не проявлялось никакой жажды крови, никаких неистовых припадков жестокости. По крайней мере, так говорили ему Блейкни. А проявленный ими страх и то, что они запирали Зефраима ради защиты его от самого себя… и, самое главное, чувства, испытываемые больным, когда он наблюдал за изменениями, убедили Логана в том, что они говорили правду. Имелась еще одна загадка… загадка, которую, вдруг осознал энигматолог, ему почти не хочется разгадывать. И она возвращала его к Чейзу Фивербриджу. Фивербридж разузнал о Зефраиме и о редкой «лунной болезни», от коей страдали некоторые из клана Блейкни. Он взял у них образцы ДНК и крови. Но ничего из этого он не показал Логану в ту ночь в тайной лаборатории за пожарной станцией. Вся его демонстрация сосредоточилась на том, как лунный свет – чистый лунный свет, просеиваясь через пылевую лунную атмосферу, но беспрепятственно проникая сквозь загрязнения, окружающие Землю, – может вызвать поведенческие трансформации. В памяти вдруг всплыли слова Фивербриджа: «Возможно ли, чтобы такое необычное качество света, видимого дневными земными тварями, воздействовало на мозг достаточно сильно для вызова изменений в поведении? И достаточно ли для такого изменения просто света полной луны? Вот каковы начальные посылки рабочей гипотезы: воздействие этого особого, поляризованного лунного света, проникая в мозг, могло вызывать необычные отклики: страх, возбудимость, агрессию».
