– А тебе как, не стыдно ее этот «хлеб» есть? День рождения-то у тебя все-таки!
– Ой, да ладно…
– Чего – ладно? Она, между прочим, тоже на одну зарплату учительскую живет.
– Кто? Майка? На зарплату? Да ты хоть знаешь, какие она от Гофмана алименты получает? Там, в этих алиментах, пять твоих зарплат заложено, между прочим! Если не десять!
– Да ничего она не получает! Он, как в Германию свою укатил, ни разу ей ничего не выплатил!
– А ты откуда знаешь?
– Да ничего я не знаю… Так, догадываюсь просто… И вообще… Давай свою картошку! Я и впрямь есть захотел.
– Сам возьми, раз захотел! Видишь, у меня ребенок на руках!
Ксенька, словно почувствовав материнское недовольство, закряхтела, вывернулась упругим плотным тельцем, потянула руки к отцу. Потом захныкала требовательно, сжимая и разжимая пухлые ладошки.
– Ну что ты рычишь все время, Дин… – протянул руки к ребенку Дима. – Смотри, она уже боится тебя…
– Да никого она не боится! Просто спать хочет. Ты тут ужинай, я пойду ее уложу…
Резко развернувшись в дверях, она шагнула в узенький коридорчик, унося недовольную Ксеньку. Тоже сбежала, получается. От соблазна сбежала. Испугалась дальнейшего развития разговора. Вот всегда у них так! Как только про Майку речь заходит, сразу опасная недосказанность повисает в воздухе. Хотя и не сказать, чтобы она уж такая тяжелая была, эта недосказанность. Это как поход по тонкому льду. И страшно, и все равно пройти тянет. Нервы себе пощекотать…
А иногда, черт возьми, так хочется взять и расставить все по своим законным местам! Сорвать маски, обнажить правду. Получить удовольствие от разоблачения. Обхамить Димку, вывести Майку на чистую воду… Очень хочется. Однако нельзя. Интриги потому что не будет. Пусть Димка думает, что она ничегошеньки про их отношения не знает. И Майка тоже пусть так думает. Пусть она корежится, пусть плюхается в своей затянувшейся тоске-любви. Все равно своего никогда не получит. Фиг тебе, дорогая подруга. Что мое, то мое. И всегда моим будет. А ты крутись дальше, тоскуй да облизывайся. И делай вид, что дружишь. Другого-то тебе ничего не остается…
Ксенька зевнула наконец, выпустив из розового рта пустышку, хныкнула напоследок и задышала ровно. Если ее в кроватке трясти, она быстро засыпает.
На цыпочках прокравшись по коридору, Дина осторожно заглянула в кухню. Димка сидел в той же позе, сложив подбородок в ладони, изучал картинку на стене. Так и не стал ужинать, значит. Ну-ну. Давай сиди, мечтай дальше. Слабак…
Майя
– Привет! Я не поздно? Мне Темка сейчас сказал, что ты просила перезвонить…
– Да нет, не поздно. Нормально. Ты же знаешь, я рано никогда не ложусь, – что-то торопливо прожевывая, проговорила Мстислава. – Хорошо, что позвонила. У меня для тебя очередные новости есть. Ты ж у меня клиентка особенная, никак мы с тобой не расстанемся. Пора уж и близкими подружками называться, наверное.
– Ну да… Сколько мы с тобой уже… дружим? Четыре года почти?
– Ага! Как только я частной практикой занялась, так и дружим! Спасибо твоему упорному мужику, никак он не успокоится. Представляешь, уже до Европейского суда дошел! Сначала, пока у него наше, российское гражданство было, он подал жалобу в Европейскую комиссию по правам человека, а потом, когда он гражданство сменил, эту жалобу в Европейский суд передали. Представляешь? Ужас что творит! Мне когда позвонили, я не поверила… Там, в этом суде, даже палата специальная создана для рассмотрения его дела. «Гофман против Российской Федерации» называется.
– Господи, Мстислава… И что? Что теперь будет?
– Да ничего не будет! Рассмотрение на пятнадцатое октября назначено.
– И… что? Тебе надо будет туда ехать?
– Да прям! Кто бы меня там ждал! Там, в Европейском суде, уполномоченный специальный есть от Российской Федерации. Тут дело уже не в тебе, как ты сама понимаешь, тут уже к нашему законодательству претензии предъявлены. Нет, каков оказался твой бывший муженек, а? Права его человеческие нарушены, видишь ли! Как будто убыло от него с алиментов этих! Наследство от дядюшки получил хорошее, так и поделись, чего тебе стоит? Подумаешь, обманули его! Лишний раз только убеждаюсь, что все мужики – сволочи.
– Нет. Лёня не сволочь. Это я – дрянь, а он не сволочь…
– Ну, начались старые песни… Хватит, Майя! И никакая ты не дрянь! Ты обыкновенная женщина. Как все. Сотый раз тебе повторяю и еще повторять буду: чтобы выжить в этом мире, всем женщинам надо немного суками быть. А иначе сожрут. Раздавят. И скажи спасибо, что тебе наше законодательство такую удачную лазейку предоставило. Все решения наших судов четко основаны на законе, между прочим! Вроде и генетическая экспертиза не признала отцовства, а фишка такая, что все равно алименты плати! Бьюсь, бьюсь с тобой, никак ты своего счастья уразуметь не можешь!
– Ну почему – не могу? Как раз и могу. Давно уже уразумела. Я ж сама этот процесс алиментный затеяла, никто меня к тебе на веревке не тащил.
– Вот именно – не тащил! Я для тебя вон как расстаралась, а ты себя дрянью называешь! Даже и слышать неприятно… – обиженно протянула Мстислава на другом конце провода. – Тебе алименты в размере двух тысяч евро помесячно обеспечили, а ты все дрянь да дрянь! Ты чего это, клиентка бессовестная? Прямо слышать этого не могу! Ладно бы, мужик твой из алкоголиков неимущих был, тогда б я еще поняла. А так… Ты же вот-вот в счет невыплаченных за четыре года алиментных обязательств квартиру в Питере в собственность получишь! Я вчера звонила туда, там приставы уже арест наложили на его долю…
– Ага. Спасибо, Мстислава. Прости. Огромное тебе человеческое спасибо. Или не человеческое? Или сучье? А что? Раз мне надо научиться сукой быть, как ты говоришь, то и спасибо мое, выходит, тоже сучье…
– Посмотрите-ка, она еще и ёрничает! И это вместо законной ко мне благодарности! Вот скажи вообще: чего мне от него, от «спасиба» твоего? Какой такой на сегодняшний день навар? Ты не забыла, что я пока на тебя бесплатно работаю?
– Нет. Не забыла, конечно. Извини.
– Да ладно… А вообще, честно тебе признаюсь, я твое дело с большим азартом веду. Хотя, если уж совсем честной быть, все время удивляюсь: как это ты, вся из себя такая тихоня совестливо-страдающая, все это четыре года выдержала? Как это тебя угораздило на это вообще решиться?
– Ну, так вот, угораздило… Долго объяснять. Да и не хочется. И вообще, не изводи меня попусту вопросами дурацкими. Я и в самом деле дождаться не могу, когда все это мучение закончится.
– Ой, да в чем мучение-то? Не зли меня, Майя! Опять страдания включаешь?
– Ладно, не злись. В конце концов, это ж мои страдания, к тебе, как к адвокату, они вообще отношения не имеют… Пока, Мстислава. Спокойной ночи…
– Погоди! Я ж тебе главного не сказала! Мне на днях обещали из Питера эту самую жалобу по факсу переслать. Ну, ту, которая в Европейском суде будет рассматриваться. Хочешь почитать, как твой бывший в обиженных своих человеческих достоинствах перед миром изгаляется?
