– Здравствуй, Майя, – тихо и даже несколько равнодушно проговорила Дина, повернув к ней голову. Сидела она за столом, стоящим посреди комнаты, сложив перед собой пухлые ладони ковшичком. Будто просила чего.
– Здравствуй, Дина, – изо всех сил постаралась изобразить приветливую улыбку Майя, присаживаясь напротив нее за стол. – Чаю хочешь? Я попрошу маму, она сделает…
– Нет. Ничего я не хочу. Я не чаи пришла пить, как сама понимаешь. Догадываешься, зачем я пришла?
Короткий изучающий взгляд исподлобья. Сухие поджатые губы. Пауза. Долгая, мучительная. Не театральная, нет. Просто не знает она, что ответить своей подруге Динке. Сказать, что и впрямь догадывается? Или поморгать для приличия, улыбнуться придурковато?
– Я все знаю, Майя… – первая не выдержала паузу Дина. – Все знаю про вас с Димкой… И заметь, давно уже знаю… – проговорила она сухим надтреснутым голосом. Будто проплаканным.
– Прости, Дина… – прошептала Майя, опуская глаза. – Прости меня, пожалуйста…
– Да, я все знала, но молчала. Не говорила тебе ничего. Мне было невыносимо это знать, но я все равно молчала…
– Почему, Дин?
– Я боялась, – с дрожью в голосе проговорила режиссер Динка. – Я боялась его потерять. Ты не знаешь даже, как я страдала…
Она всхлипнула громко, будто икнула, закрыла лицо ковшиком из ладоней и затряслась в сдерживаемом плаче.
– Дина, Диночка… Ну не надо, прошу тебя! – взмолилась Майя. – Ну что ты… Сейчас я воды принесу!
Метнувшись на кухню, она быстро налила воды из чайника, отмахнувшись от встревоженных материнских вопросов, понесла перед собой наполненный до краев стакан. Вода плескала ей на дрожащие пальцы – она ничего не замечала. Поставила стакан перед Диной, тронула ее за полное плечо…
– Не надо, Майя. Не надо меня жалеть, – сдавленно проговорила из-под прижатых к лицу ладоней Дина. – Ты знаешь, я даже Ксеньку родила для того только, чтоб он не ушел. Теперь вот плюхаюсь в бедности – даже памперсы купить не на что… Это ты виновата во всем, ты! Вот куда я теперь с малым ребенком на руках? Кому я нужна? Как я жить буду? Вот ты уедешь в свой Питер, а я? Да и Димка, если ты уедешь, озвереет совсем. Он же любит тебя, Майя. А меня не любит. И никогда не любил. Так бессмысленно все. Я так больше не могу, не могу…
Она снова зарыдала, замотала головой из стороны в сторону. Майя сидела, не зная, что сказать подруге. Не находилось у нее никаких слов. Потом произнесла сдавленно:
– Дина, я обещаю тебе, что у нас больше ничего не будет. Я с ним расстанусь. Я действительно уеду…
– А толку? Толку-то что, если у вас ничего не будет? Кому от этого лучше-то? Мне? Нет, мне не лучше… Он будет со мной рядом жить, а думать постоянно о тебе? Ты не понимаешь. Не понимаешь, какая это мука. Нет, я вовсе не хочу, чтобы вы расставались!
– Но как же иначе, Дина?
– Как, говоришь?
Слезно вздохнув в последний раз, Дина отняла ладони от лица, взглянула на Майю коротко, потом достала из кармана мятый платок, шумно высморкалась.
– Я знаю как, Майка… Я долго думала над ситуацией, и у меня тут есть для тебя предложение… Только ты пойми меня правильно, ладно?
– Хорошо, Дина. Я постараюсь. Говори.
– Ты знаешь, я, наверное, отпущу все-таки к тебе Димку. Хоть и нелегко мне это решение дается, но отпущу. От сердца с кровью оторву. Что ж, раз не любит? Сколько можно-то? Только один вопрос меня мучает: как детей поднимать? Таньку надо учить, Ксеньку еще растить да растить… А на какие такие средства? Ты же знаешь, у меня даже специальности никакой нет. Не проживу я без добытчика, Майя. Вот если б ты поняла меня правильно и пошла навстречу…
– Дин, я не пойму… – удивилась Майя. – В чем я должна пойти тебе навстречу?
– Ну, материально, – уставилась в глаза подруге Динка. – Давай с тобой вроде как сделку заключим, договор подпишем. Я отпускаю к тебе Димку, а ты мне отдаешь питерскую квартиру.
– Как – квартиру?! Ты что, Дин?
– Что, что! Я же говорю: нельзя мне без добытчика! А так все при своем останутся – я при имуществе, ты при Димке. Да ты не думай, Майка, он к тебе обязательно придет! Сам-то он никогда не решится меня с детьми бросить, да и я не отпущу его за просто так. А если мы с тобой договоримся, я, наоборот, поспособствую! То есть завтра же на все четыре стороны выгоню! С чемоданами! Куда ему идти-то? А потом, когда я питерскую квартиру продам да устроюсь как-то, я вам свою здешнюю однокомнатную уступлю. А, Майка? Как ты на это смотришь? По-моему, это единственно правильное решение в нашей ситуации. Что-то вроде честной сделки.
– Сделки, говоришь? – подняла на нее расширенные от ужаса глаза Майя. – Договор подпишем, да? Ничего себе… Значит, ты Димку обменять на мою квартиру решила?
– А что, что я должна была решить? – взвизгнула Дина. – Предлагай другой вариант, если он у тебя есть!
– Да нет у меня никаких вариантов, Дин… – развела руками Майя. – Просто очень уж цинично то, что ты придумала… Купля-продажа личного счастья получается.
– Ну да. Может, и цинично. Зато правильно. И пусть будет купля-продажа. Сейчас, Майка, вообще ничего и никому за просто так не дается. За все нужно платить. И за личное счастье тоже. Ну что, будем сделку заключать? Ударим по рукам?
Ответить ей Майя не успела. Заверещал требовательно-призывно дверной звонок, и слышно стало, как тяжело затопала к двери мать. Потом из прихожей раздалось ее то ли ворчание, то ли другое удивленное недовольство. Вскоре и дверь в комнату приоткрылась, явив им ее растерянное лицо:
– Дина… Там твой пришел…
– Не поняла… Кто – мой? – испуганно дернулась ей навстречу Дина.
– Да мужик твой, кто! И это… С чемоданами пришел… Чего это он, Диночка?
Тут же за ее спиной нарисовался и сам Димка – улыбающийся, высокий, красиво причесанный, в синем костюме с галстуком… Красота. Весь целиком – одно сплошное обаяние. И глаза сияют так, будто добрался-таки Димка наконец до заветной жизненной цели, что пришел-таки его настоящий день, знаменующий начало новой и счастливой жизни.
– Так. Приехали, – тихо и грозно проговорила Дина, покосившись на Майю. И тут же, яростно подбоченившись, повернулась к мужу: – И что все это значит, интересно, дорогой отец-молодец? Мы с тобой о чем вчера договаривались, а? Что ты домой пораньше придешь и ребенка у соседки заберешь? А ты чего делаешь? Кто тебя сюда звал-то?
Дернув лицом, как от резкой зубной боли, Димка уставился на Дину так, будто она за свой короткий монолог успела выпустить в него кучу стрел, отравленных смертельным ядом. Тут же поплыло вниз и мигом сползло с его красивого лица все прежнее обаяние, и померкла яркая улыбка, и даже свет в глазах померк, будто выключилась у него внутри маленькая лампочка.
– Кто звал, говоришь? Да никто не звал… Просто я ушел от тебя, Дина. Вот, к Майе и ушел. А ты что здесь делаешь, интересно?
