Я приоткрыла рот от изумления.
Мне предлагают работу? Вот прямо сейчас и здесь?
Судя по ошарашенному виду Дарека, он тоже не верил собственным ушам.
— В общем, у вас есть неделя на раздумья. — Фарлей усмехнулся при виде нашей реакции на его предложение. — Приходите — и обсудим непосредственные условия сотрудничества. Поверьте, они вас приятно удивят. Повторяю, жду вас в следующий понедельник ровно в десять. И не опаздывайте, пожалуйста.
После чего наклонил голову, прощаясь. И, не дождавшись от нас каких-либо слов, развернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Неполную минуту после этого в палате царила потрясенная тишина. Мы с Дареком силились осмыслить услышанное. А затем мой напарник вдруг зашелся хохотом, да таким, что я аж подпрыгнула на кровати.
Что это с ним? Или малость в уме от радости повредился?
— Прости, Бьянка! — простонал в перерывах между раскатами заливистого смеха Дарек. Хрюкнул еще раз и с видимым усилием успокоился, правда, в глубине его глаз по-прежнему прыгали веселые искорки. Он с заговорщицким видом подмигнул мне и произнес: — Знаешь, походу, нам стоит написать пособие для всех ленивых студентов.
— Почему это? — удивилась я, не сумев постигнуть логику сего странного высказывания.
— Во-первых, мы единственные студенты, которым зачли дипломы без собственно написания самой работы, — принялся перечислять доводы Дарек, загибая пальцы. — Во-вторых, сразу получили предложение выгодной работы. В-третьих, стали своего рода легендой курса. Но при этом толком ни к одному зачету не готовились.
— Знаешь, говори за себя! — фыркнула я. — Ты, возможно, и не готовился. А я много лет подряд зубрила и пахала.
— Но диплом все-таки не написала, — поддел меня Дарек.
Я обиженно насупилась.
Я же не виновата, что все так закрутилось. Хотя что скрывать, отсутствие этой необходимости меня безмерно радовало. Все-таки одно дело — писать курсовые и учить названия всевозможных смертельно опасных тварей. И совсем другое — однажды встретиться с этой тварью один на один.
— Да ладно, не дуйся. — Дарек вновь фыркнул от смеха и уже серьезнее завершил: — Правда, во введении к этому пособию надо будет написать строгое предупреждение: не пытайтесь все повторить! Потому как мы лишь чудом каждый раз выбирались из передряг.
— Будем надеяться, наше везение продлится и дальше, — пробормотала я.
— Не переживай, я тебя в обиду не дам, — с обычной своей самоуверенностью заявил Дарек, и мне привычно захотелось треснуть его чем-нибудь по голове.
Эх, достался же мне напарник!
Правда, где-то в глубине души я прекрасно понимала, что ни за что в жизни не хотела бы расстаться с Дареком.
ГЛАВА 7
— Тебе не дует? — в тысячный, наверное, раз заботливо осведомился Дарек.
Я в ответ пробурчала нечто невразумительное, медленно, но верно закипая от злости.
Нет, меня, безусловно, умиляла забота Дарека о моем здоровье. Но все ведь хорошо в меру!
Целитель мэтр Бишоп утром этого ненастного воскресного дня в последний раз осмотрел мою многострадальную голову и уверенно констатировал, что я абсолютно здорова. Затем с нескрываемым сарказмом порекомендовал мне в будущем быть осторожнее и выразил надежду, что это наша последняя встреча. Правда, в его тоне при этом слышался нескрываемый скепсис, а на губах играла язвительная усмешка.
Родители Дарека были настолько любезны, что прислали карету прямо к дверям лазарета. Дело осложнялось тем, что с утра моросил дождь, который к моменту моего освобождения перешел в сильный ливень, а из одежды на мне было лишь легкое платье, которое принесла Джесс, соседка по комнате в общежитии.
К слову, выбрала она мое самое старое платье, на подоле которого красовалось несколько весьма подозрительных буро-зеленых пятен. Давно хотела его выкинуть, да потом решила оставить для занятий по зельеварению. Все равно там какой-нибудь гадостью точно уляпаешься. Жалко хорошие наряды для настолько грязной работы использовать.
Если честно, я думаю, Джесс поступила так намеренно. Уж больно гаденько она ухмылялась и то и дело выразительно стреляла глазками по Дареку, громко выражая сочувствие в том, что не нашла больше ничего приличного в моем барахле.
Дарек, к слову, совершенно равнодушно воспринял откровенное кокетство моей соседки по комнате. Точнее сказать — бывшей соседки, потому как занятия в академии мне больше посещать вроде и незачем. А вот при виде платья он поморщился, но промолчал.
И вот теперь мы тряслись по улицам Гроштера. Окна кареты снаружи заливал дождь, а Дарек поминутно с тревогой осведомлялся, не замерзла ли я.
— Отстань, — наконец, не выдержав, огрызнулась я. — Со мной все в полном порядке. Поверь, после того проклятого ледяного подвала я теперь вообще никакого холода не боюсь.
Дарек тут же засопел, видимо обиженный столь резкой тирадой.
— Прости, — мягче добавила я, осознав, что взъелась на него из-за пустяка. — Все хорошо, правда. Просто… — неопределенно пожала плечами и все-таки откровенно сказала: — Просто я не совсем понимаю, зачем твой отец пригласил меня в гости. Поэтому и нервничаю.
Правда, при этом я несколько покривила душой.
На самом деле причина моей нервозности крылась совсем в ином. И смущала меня отнюдь не новая необходимость предстать перед родителями Дарека в старом заношенном платье.
Я уже убедилась в том, что в этой семье царят весьма свободные нравы. Что, если меня вновь поселят в одной комнате с Дареком? Точнее сказать, я как раз была уверена в том, что и теперь все пройдет именно так, как в прошлый наш визит. И я… Я боялась этого. Боялась до дрожи в коленях.
Теперь мое отношение к Дареку было совсем иным. Слишком противоречивые эмоции охватывали меня при мысли о том, что нам придется провести целую ночь в одной постели. С одной стороны, я испытывала нечто вроде сладкого предвкушения. А с другой…
Все-таки грызло меня подленькое сомнение в искренности чувств Дарека. Что, если он разыгрывает меня? Если умело завлекает в ловушку, распинаясь о своей любви?
Да, он спас мне жизнь. Но разве он поступил бы иначе, будь на моем месте кто-нибудь иной? В конце концов, не убийца ведь он и не злодей.
— Я понимаю, — после недолгой паузы отозвался Дарек. Тяжело вздохнул и признался: — Честно говоря, я и сам понятия не имею, что задумал отец. Как-то все это очень внезапно.
На неполную минуту после этого в карете воцарилась тягостная тишина. Я невидящим взглядом смотрела на улицы Гроштера, закутанные плотным серым маревом тумана.
Время только приближалось к обеду, но из-за разыгравшейся непогоды казалось, будто царит поздний вечер. И так же безрадостно было у меня на душе.
