Неверно, однако, думать, что инкская религия просто игнорировала старые верования, существовала отдельно от них. В Тауантинсуйю шло становление своеобразного политеистического пантеона, который по сути немножко напоминал древнеримский времен поздней империи или фактический политеизм средневековой христианской Европы с его культом бесчисленных местных святых. Провинциальные божества, первопредки отдельных родовых и этнических групп, вошли в состав инкского пантеона в качестве рядовых его членов, а Солнце/Виракоча или, точнее, Солнце/Виракоча/Пачакамак возглавили весь этот сонм божеств.
Божества-первопредки назывались в древнем Перу уака. Каждый уака был воплощен в каком-нибудь материальном объекте, в который превратился соответствующий мифологический персонаж или в котором он скрылся по завершении эпохи творения. Такими объектами чаще всего бывали камни, холмы, древние руины. Первопредки ассоциировались также с источниками, озерами, а на морском побережье – с островками и скалами. Особенно важной разновидностью уака являлись духи высочайших, покрытых вечными снегами горных вершин – уамани. Отдельные этнические группы имели собственных уамани, так что именно это слово было приспособлено инками для выражения понятия «провинции» – крупнейшего после четырех суйю административного подразделения внутри государства.
Влияние уака в доиспанском Перу соответствовало военной и экономической мощи связанных с ними коллективов, чье соперничество переводилось на язык мифа и ритуала. В то же время удачное колдовство или пророчество, сделанное от имени определенного уака, становилось существенным козырем в политической игре. Соподчинение уака часто находило отражение через систему фиктивных родственных связей, что мы уже видели на примере «жены» и «сыновей» Пачакамака. На побережье и в прилегающих горных областях Пачакамак считался верховным главой уака и занимал такое же положение, какое отводилось Солнцу/Виракоче в Куско. Известен миф о том, как Тупак Юпанки созвал на совет уака со всего государства, прося помочь победить мятежников и грозя сжечь храмы тех божеств, которые откажут ему в содействии. Поддержать Инку вызвался один из уака народа яуйо, за что Инка передал в дар соответствующему храмовому хозяйству пятьдесят янакона. Сам Пачакамак вступиться за Инку не мог: его активное вмешательство в земные дела грозило бы уничтожением всему мирозданию.
Фетиши, символизировавшие главных покровителей этнических групп со всей империи, были собраны в Кориканче или имели в Куско отдельные святилища. Провинциальные божества находились здесь на положении таких же почетных заложников, как и обязанные жить в столице империи сыновья курака. Привезенным сюда из провинции узка приносили жертвы до тех пор, пока соответствующий народ сохранял верность империи.
Ритуал великого жертвоприношения
Идеологическое единство древнего Перу, бывшее следствием и одновременно условием сохранения политической целостности страны, свое самое яркое выражение нашло в ритуале капак хуча – Великого жертвоприношения. Раз в четыре года, а также во время тяжлых бедствий (например, по случаю междоусобной войны сторонников Атауальпы с приверженцами Уаскара) по всей стране отыскивали детей лет десяти, лишенных каких-либо физических недостатков. Их могли посылать в Куско из всех четырех суйю империи либо из какой-то конкретной местности, чьи жители срочно нуждались в поддержке божественных сил. Выбор кандидата зависел и от положения родителей и родственников ребенка, ибо участие в капак хуча обеспечивало последним уважение окружающих на несколько поколений вперед. Детей могли принести в жертву в Кориканче или в загородном святилище Уанакаури, но если Инка стремился вознаградить отправителей жертвы, он возвращал ее домой, где и устраивалась церемония. В известном нам случае курака селения Окрос близ Аякучо отправил в Куско свою посвященную солнцу десятилетнюю дочь. В награду за то, что ее отец организовал постройку важного оросительного канала, девочка была не только принята в Куско со всевозможными почестями, но и отослана назад. Близ ее родного селения на вершине горы устроили шахтовую гробницу, в которой избранницу солнца замуровали вместе с сосудами и украшениями. В могилу вела медная трубочка усну, через которую погребенную символически поили водой. Принесенная в жертву девочка превратилась в местное божество, которое почитали особыми церемониями в начале и в конце сельскохозяйственного сезона. Ее младшие братья и их потомки стали жрецами нового оракула, вещая фальцетом от имени погребенной. Отец девочки получил повышение, став главой всех соседних курака.
Слово «усну», обозначавшее трубочку, ведшую с поверхности земли в склеп, читателю уже встречалось. Так называлось возвышение посреди площади, стоя на котором Инка совершал ритуалы. В обоих случаях перед нами вариант образа космической оси, соединяющей ярусы мироздания и проходящей через центр земного круга. Во многих мифологиях с подобной осью связан и приносимый в жертву антропоморфный персонаж.
В 50-60-х годах в пустынных горных районах на границе Аргентины и Чили были впервые обнаружены необычные захоронения, связанные, по всей видимости, с ритуалом капак хуча. На вершине горы Эль-Пломо (5430 м над уровнем моря) нашли замерзший труп сидящего мальчика 8-9 лет, а на пике Эль-Торо (более 6300 м) – юноши 15-18 лет. Предметы и украшения, оказавшиеся рядом с человеческими останками, богатые шерстяные одежды позволяют уверенно датировать находки временем инков. Здесь же на горных вершинах, поблизости от могил, оказались каменные постройки – очевидно, святилища. Одно из них ориентировано по линии север – юг, а ось другого направлена на точку восхода солнца, соответствующую дню декабрьского солнцестояния для данной широты.
Мальчик, по оценке медиков, был помещен в могилу еще живым в состоянии наркотического транса или алкогольного опьянения. К вершине он поднимался сам, отморозив по дороге кончики пальцев. Что касается юноши, то его в последний момент убили ударом в затылок. Обе жертвы отличались правильностью черт лица и отсутствием физических недостатков. Судя по одежде, это были не представители коренного населения южных Анд, а, скорее, митмак, переселенные из западной Боливии или южного Перу. В прилегающих к Эль-Торо и Эль-Пломо долинах поселений не обнаружено. От одной из этих гор ближайшая современная деревня расположена в 200 км, и весь окрестный район мало пригоден для хозяйственной деятельности. Совершенно ясно поэтому, что совершавшиеся на горах церемонии имели не местное, а чуть ли не общеимперское значение. Превратившиеся в божества и вознесенные на высочайшие вершины жертвы должны были, по-видимому, осенять своей благодатью все южные провинции государства.
Как показал Т. Зойдема, в погребении по обряду капак хуча сконцентрированы основные андские символы, отражающие представления о плодородии, жизни и дающих жизнь первопредках: гора, бассейн и источник (ведущая в склеп трубка), возлияние воды. Но еще важнее выявленные им политические аспекты жертвоприношения, подчеркивавшие роль Куско как общерегионального центра. Путь предназначенного в жертву ребенка из столицы домой проходил (в максимально возможном приближении) по прямой линии, нередко по бездорожью, через реки и горы. Подобная идеальная прямая совпадала с одним из секе, т. е. с одной из тех воображаемых радиальных линий, которые расходились во все стороны от Куско и соединяли главный храм города с разбросанными по стране святилищами.
