Белов: Нет, они есть. Думаю, что также старался бы выжить. И дух не потерял, если не спился бы только. Стреляться бы не стал. Суицид, стремление к самоубийству, кстати, русскому человеку не свойственно. Ты должен нести свой крест в жизни, какой бы она ни была. В любых условиях.
Бондаренко: Ты думаешь, христианство способно нынче спасти Россию?
Белов: Не только способно, но и обязано спасти — христианство в душах наших. Значит, мы сами обязаны… История России продолжается и сегодня. И литература наша русская продолжается. И нам надо делать сообща наше русское дело.
Бондаренко: Все наши читатели поздравляют тебя, Василий Иванович, с юбилеем. Дай Бог тебе долголетия, успешной работы над книгой о Гаврилине, а там, глядишь, дальше и новые книги замыслишь. Что бы ты пожелал своим читателям?
Белов: Победить. Я не думаю, что возможно какое-то восстание. Если бы было возможно, то уже и случилось бы. Все данные к тому, чтобы восставать народу, есть. Но поскольку мы — христиане, мы соблюдаем христианскую этику. Если придет война на Россию, я и в свои семьдесят лет пойду на войну. И как мой отец, погибну, может быть. Я молюсь за Россию каждый вечер и за свой русский народ, за родных и близких. Молюсь за спасение русских людей, за погибших в Чечне и по всей нашей стране.
«Наш современник», 2002, № 10
Я верующий и грешный
В июне я оказался в служебной командировке в древнем и славном городе Вологде, отметившем свое 855-летие. Председатель Смоленского областного отделения Союза писателей России поэт Виктор Смирнов, много лет знакомый с Василием Беловым, сам позвонил Василию Ивановичу домой, в Вологду. Ответила жена Белова, Ольга Сергеевна. Сказала, что Василий Иванович находится на острове Валаам, но должен скоро приехать. Просила перезвонить. И наша встреча состоялась.
Василий БЕЛОВ. Да, я только что был на Валааме, в Спасо-Преображенском монастыре. Я там уже третий раз, гостил у архимандрита Панкратия. Какое великолепие — сам монастырь, которому уже несколько веков, природа вокруг монастыря. Это потрясающе! Даже подумываю о том, чтобы поселиться там навсегда. Почему я там был? Потому что я верующий человек. Верующий и грешный.
Николай ЧЕПУРИЫХ. В чем же грех ваш, Василий Иванович?
В.Б. Я был коммунистом, секретарем райкома комсомола, обычным человеком… А как к вере пришел — долгий разговор это. Все русские — христиане, православные…
Н.Ч. А как живется вашим землякам сегодня?
В.Б. Живется очень плохо. Я не знаю, чем все это кончится. Я не доверяю новым властям. Могут быть снова баррикады, такое ощущение. Понимаете?
Н.Ч. Но ведь чиновники говорят, что мы живем все лучше и лучше…
В.Б. Да лгут они! Для того, чтобы удержаться у власти… Николай Николаевич, не буду я про них ничего говорить. Пусть делают, что хотят. Но все кончится плохо. Боюсь, нас опять ждет война.
Н.Ч. Гражданская?
В.Б. Я не знаю, какой она будет. Вот, какая война была в Ираке?
Н.Ч. По-моему, захватническая, несправедливая — со стороны американцев.
В.Б. Совершенно правильно. Так вот, и нас хотят захватить. Только по-другому.
Сколько населения уже умерло! И мы будем рабами у американцев, если власти так будут вести себя.
Н.Ч. Василий Иванович, в рассказе «Бобришный угор» вы пишете: «Я помню, как судьба вынудила мою мать уехать из деревни в город и как сразу страшен, тягостен стал для меня образ навсегда остывшей родимой печи… на наших глазах, быстро, один за другим потухают очаги нашей деревенской родины». Но еще более, наверное, безрадостная картина складывается сегодня. Из 155 тысяч сел и деревень в России 8 % совершенно пусты, а в 22 % живут десять и менее жителей. Как сказал поэт Виктор Смирнов в одном из стихотворений: «Деревня стала меньше, чем кладбище…»
В.Б. Ну, вот, видите, какая статистика угрожающая. А что дальше в этих условиях будет — неизвестно. Ведь служить — не то, что воевать — скоро будет некому.
Н.Ч. Ваш отец Иван Федорович сложил голову в Духовщинском районе в сентябре 1943 года — «вернулся-таки к земле, не к родной вологодской, а к смоленской, пусть будет она ему лебяжьим пухом». Вы были на Смоленщине. Отыскали-то могилу отца?
В.Б. Нет, не отыскал. Знаю, что он в одном из трех мест лежит, а где точно — не ведаю. По моим данным, я об этом писал, первая могила была на берегу реки Царевич.
Н.Ч. Василий Иванович, не изменилось ли сегодня назначение писателя: «Звучать, как колокол, на башне вечевой во дни торжеств и бед народных», должен ли писатель по-прежнему «глаголом жечь сердца людей»?
В.Б. Безусловно! Назначение писателя в этом и состоит. Другое дело, что одни писатели имеют крепкий талант, у других он послабее, а третьи — и вовсе бездарны. Но тоже считают себя писателями.
Н.Ч. А ведь люди бездарных читают, вот в чем фокус. Они издаются огромными тиражами.
В.Б. Людям немного надо. Многие не задумываются о том, что имеет истинную ценность в жизни, а что — мнимую. Людей надо воспитывать — хорошими книгами, песнями, молитвами. Тем, может быть, и спасемся.
Беседовал Николай Чепурных
«Завтра», 2003
Отступать некуда!
С Василием Ивановичем Беловым мы встретились сразу после присуждения ему престижной литературной премии «Ясная Поляна» (в номинации «Современная классика» предпочтение было отдано его повести «Привычное дело», созданной почти сорок лет назад) и сразу после того, как он отметил свой очередной день рождения.
— Василий Иванович, во-первых, позвольте поздравить вас и с тем, и с другим событием… Оба они в вашей жизни весьма значимы. Авторитетное жюри, состоящее из известнейших писателей и литературоведов, официально и единодушно признало Белова классиком современности, премию вручал вам лично праправнук Льва Николаевича Толстого. Хотя наш «самый читающий народ в мире» и без того давно уже принял вас как именно СВОЕГО писателя. Да и 74-й день рождения — это своего рода рубеж, самый канун большого юбилея, время осмысления прожитого, подведения итогов…
— Я не бухгалтер, чтобы подводить какие-то итоги. Так же, как и «дальнейшие планы свои» никогда сам себе не строил… А насчет осмысления… так оно у каждого человека, я думаю, постоянно происходит, независимо от каких-то дат и жизненных рубежей. Правда, сегодня время у нас, у всей России, особенно тяжелое, переломное. Такое часто уже бывало: не одно, а много «смутных времен» пережила наша страна. И сейчас мы все переживаем очередную черную полосу нашей истории. Сидеть сложа руки (или наоборот — работать только на себя) в то время, когда твоей Родине, твоей матери плохо, я считаю недопустимым. Бездействие сегодня — самый тяжкий грех… Бороться за Россию нужно сегодня (еще вчера и позавчера нужно было), чтобы не остаться завтра, как Саддам, без своего Ирака, в полной изоляции, резервации и неудельности…
