Тем не менее и год спустя, в марте 1938 года, в батарее 60-го артиллерийского полка «из 134 учебных часов, отведенных на боевую подготовку, было использовано только 42 часа», во взводах 49-го полка 17-й стрелковой дивизии МВО «из 150 часов, отведенных для учебы в июне, использовано по назначению» менее 50 часов. В итоге «программа занятий по тактике, штыковому бою, огневой подготовке усвоена слабо».
В декабре Мехлис на Военном совете докладывал о состоянии дел в дальневосточных армиях:
«Боевая подготовка частей 1-й и 2-й армий и войск ЗАБВО еще находится на низком уровне… До сих пор еще много людей в частях отвлекается на всякие подсобные работы, не связанные с боевой подготовкой. Некоторые округа медленно ликвидируют подсобные хозяйства, особенно ЗАБВО. Одна из дивизий ЗАБВО имеет до 670 га посева, стадо коров и тысячу овец».
Как вынуждена была констатировать «Красная звезда», результат такой боевой подготовки был «везде один и тот же — невыполнение учебной программы».
По неопубликованным письмам военных корреспондентов, боевая учеба во многих частях происходила неорганизованно и неэффективно: то стрельбы начинались с опозданием на 3–4 часа из-за отсутствия дежурных и сигнальщиков, то в течение 3–4 часов отстреливались всего лишь 2–3 человека, то вместо трех положенных патронов каждому бойцу выдавали по одному. Бывало и так, что стрельбы вовсе не удавалось начать ввиду того, что на огневом рубеже вдруг выяснялось, что забыли взять патроны или неисправно оружие.
Из Харьковского округа сообщали, что за время пребывания в лагере состоялось лишь одно занятие по стрельбе, да и то из малокалиберной винтовки. Как следствие, красноармейцы «не умеют стрелять, не знают винтовки и противогаза». Были части, где после года службы бойцы не знали, как правильно оседлать коня, не могли стрелять.
В сентябре 1938 года постоянный корреспондент газеты по Ленинградскому военному округу писал: «Смешно говорить, что бойцы на передовом рубеже, где завтра они могут вступить первыми в бой, не умеют стрелять, бросать гранат, владеть штыком. И не занимаются этим. Нет там и необходимых вооружений, боеприпасов, чтобы немедленно открыть огонь».
Не лучше обстояло дело с подготовкой младших командиров. Курсанты полковых школ посылались на работы, отнимавшие около 80 % учебного времени. Так, в полковой школе 50-го стрелкового полка «из времени, предусмотренного программой на учебную подготовку курсантов, непосредственно на занятия было использовано только 23 процента!..Так же обстояло дело с организацией учебы в полковой школе артиллерийского полка…на курсах младших лейтенантов запаса в 63-м полку».
Если занятия и проводились, то на них, как правило, отсутствовало более половины, а то и до 70 % бойцов. Нередко красноармейцы «в составе целых взводов отрываются от учебы». В 37-м артиллерийском полку план зимней учебы «абсолютно не предусматривал такой «мелочи», как… боевая подготовка полковой школы».
В одной из частей Харьковского округа радисты артиллерийского полка пять с половиной месяцев не занимались специальной подготовкой, в другой части — восемь, в третьей занятия с младшими командирами-артиллеристами не проводились около года.
Так было всюду: танкисты не изучали «теории и практики новой техники», другие специалисты — «инженерного дела, ручного пулемета и ручной гранаты». Многочисленные обращения самих курсантов к командирам и комиссарам никакого эффекта не давали. В ответ звучало: «Какие еще с вами занятия, времени нет».
Если подобное происходило в строевых частях, что можно сказать о тыловиках и хозяйственниках? Один из них признавался: «Я пришел в ряды РККА 1 октября 1937 года и за это время не был ни разу на занятиях по боевой и политической подготовке. Я не только не повысил свой уровень знаний, но забыл и то, что знал до прихода в часть».
Так что в конце 1938 года Красная Армия была так же далека от «овладения сложным боем», как и в начале. Приказ наркома № 113 сообщал, что «в истекшем году войска не только не выполнили требования приказа № 110 о повышении индивидуальной стрелковой подготовки бойцов и командиров из всех образцов стрелкового оружия не менее чем на 15–20 % против 1937 г., но снизили результаты по огню, и особенно в стрельбе из ручных и станковых пулеметов…
В то же время и сами высшие, старшие и средние командиры, комиссары и работники штабов не являются еще примером для войск в умении владеть оружием. Младшие командиры тоже не научены этому делу и не могут поэтому как следует учить бойцов…
Чрезвычайно опасным является ослабление у некоторых командиров, политработников и начальников командирского характера и требовательности к подчиненным подразделениям, частям и лицам, что неизбежно ведет, не может не вести, к снижению у этих командиров, комиссаров и начальников волевых качеств. Безвольный же командир, комиссар, начальник не может, как известно, гарантировать успех в боевой подготовке войск, твердого и квалифицированного руководства всей жизнью и деятельностью их в мирных условиях и тем более не сможет обеспечить победоносного командования на поле боя порученными ему войсками».
В перечне недостатков отмечалось пьянство, принявшее за последнее время чрезвычайно широкие размеры и ставшее бичом армии». Тем не менее задачей № 1 на будущий учебный год была объявлена «большевизация Красной Армии» и полное очищение рядов от «врагов народа»; от командных кадров требовалось вооружиться до зубов «марксистско-ленинской теорией, знанием законов общественного развития и политической борьбы», взяв за основу изучение «Краткого курса истории ВКП(б)». А все остальное — потом.
Тем временем равновесие в Европе рушилось. После аншлюса Австрии весной 1938 года потенциальных союзников и потенциальных противников Советского Союза чрезвычайно интересовало реальное состояние Красной Армии как военного инструмента, мощь которого необходимо учитывать в будущих политических раскладах.
Посол Германии Фридрих фон Шулленбург в сводке от 14 июня 1937 года подчеркивал, что Красная Армия лишилась лучших своих командиров, заменить которых в течение короткого времени не удастся: «Несмотря на противоположные уверения советской прессы, следует предположить, что разоблачение высшего армейского командования как последних предателей окажет деморализующее воздействие на офицерский корпус».
Военный атташе США в Москве подполковник Ф. Фэймонвилл в докладе, направленном в Вашингтон 17 июня 1937 года, сообщал:
«Поскольку снижение уровня боеготовности Красной Армии отрицательно сказывается на безопасности Советского Союза, страна жестоко пострадала в результате событий 11 июня…
В связи с тем, что сильная Красная Армия в последние три года была несомненным фактором мира в Европе, ее недавнее ослабление в результате казни маршала Тухачевского и его соратников существенно подрывает силы, выступающие за мир, и создает куда более вероятные перспективы для японской и фашистской агрессии».
Французский военный атташе генерал Огюст-Антуан Палас писал в донесении от 20 июня 1938 года:
