4 мая 1937 года на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР командующий войсками Московского военного округа командарм 2 ранга И.П. Белов по поводу широко разрекламированных учений 1935–1936 гг. в Киевском и Белорусском округах заявил: «Может быть, на некоторых этапах роста нашей боевой подготовки и нужны такие показные учения, нужно иногда, грубо говоря, втереть очки иностранцам, которые нам тоже далеко не все чистосердечно показывают. И мы были бы идиотами, если бы показывали им все, что у нас есть. Чепуха!..маневры, которые мы показывали иностранцам, часто служили оценкой боевой подготовки того или другого округа. Чепуха это, конечно. Ерунда! И выходит, что через иностранцев, которые знали, что мы им показываем не то, что есть на самом деле, мы втирали очки сами себе, а потом выходило, что на пленумах Военных советов — вроде того, что Белоруссия и Украина в отличном состоянии в отношении боевой подготовки. Чепуха!»
А командарм 2 ранга И.Ф. Федько утверждал, что ОКДВА в 1935-м, 1936-м и в начале 1937 года, «как правило, 60–70 % запланированных учений не проводилось».
В марте 1935 года в Германии была введена воинская повинность, рейхсвер переименован в вермахт. Адольф Гитлер, назначив себя Верховным главнокомандующим, потребовал быстрого роста и перевооружения армии. Для завоевания «жизненного пространства» фюреру требовались массовые вооруженные силы. Фундаментом для их создания стала «армия командиров», выпестованная генералом Сектом. К октябрю 1937 года было развернуто уже 39 дивизий, в том числе три танковые и четыре моторизованные и одна кавалерийская бригада; под ружьем стояло 590 тысяч человек. Кроме кадровых дивизий были созданы 29 резервных, которые должны были войти в состав армии после объявления мобилизации.
Нехватку офицерского состава в период бурного роста компенсировало наличие большого прекрасно обученного унтер-офицерского корпуса, доставшегося в наследство от рейхсвера. Полторы тысячи старших унтер-офицеров были произведены в офицеры. На действительную службу призвали 1800 отставников и офицеров запаса, еще 2500 офицеров были переведены в армию из полиции. Программа подготовки офицеров была расширена, но требования к уровню образования сохранялись. Доля офицеров в армии упала до уровня ниже 2,5 %, но полноценная четырехлетняя программа подготовки оставалась неизменной до 1937 года, когда ее пришлось сократить вдвое, но и тогда строгие требования к производству офицеров были сохранены.
Офицеров было недостаточно, и вермахт, как до этого рейхсвер, учился обходиться меньшим количеством офицеров и в большой степени полагаться на профессиональный унтер-офицерский состав. Как и прежде, унтера повсеместно командовали взводами и заменяли лейтенантов на других должностях. В германской армии на одного офицера приходилось 29 рядовых, во французской — 22, в британской — 15, в советской — 6. Численность немецких штабов была существенно меньшей, чем в других армиях мира. Со времен версальских запретов штаб германской пехотной дивизии насчитывал 32 офицера, что только повысило его эффективность, заставив избавиться от множества бюрократических процедур. Эту привычку перенял и вермахт, в котором численность офицеров в штабе дивизии не превышала 30 человек. Для сравнения: в штабе американской дивизии числилось 79 офицеров, в штабе советской стрелковой — 70 командиров, не считая отдела политической пропаганды с 11 политруками.
В системе управления строго соблюдался и культивировался принцип предоставления исполнителю инициативы и свободы в осуществлении боевых задач: «Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью».
От рейхсвера вермахт получил в наследство передовые стратегию и тактику, уставы и дивизионную организацию. Принципы, сформулированные Сектом, — маневренность, быстрота, инициатива, тесное взаимодействие, непрерывное управление, тактическое использование авиации, глубокие прорывы, без оглядки на фланги, — были развиты его преемниками и трансформированы в теорию «блицкрига».
Советские генералы задним числом наивно обвиняют немцев в том, что они их бивали, используя отечественные разработки. «Опытом этих маневров, к сожалению, воспользовались не только наши командные кадры и войска, но иностранные армии, и прежде всего германский вермахт, — обличает маршал А.И. Еременко. — Они переняли опыт воздушно-десантных операций и глубоких оперативных ударов подвижных войск с целью окружения важных группировок противника и их уничтожения, тесного взаимодействия подвижных войск и авиации». При этом забывается, что почти все «отцы» теории глубокой операции в 1920-х годах ездили в Германию поучиться у рейхсвера, а немецкая военная мысль, хоть и не доросла до высот пролетарского военного искусства, как минимум не уступала гениальным озарениям Тухачевского и Триандафиллова.
Между тем наши полководцы в 1941 году не только не сумели продемонстрировать «глубоких оперативных ударов подвижных войск», но даже не выучили толком, как это делается. Тому были причины, даже две.
Когда 17 июля 1936 года в Испании военные подняли восстание против власти республиканского правительства Народного фронта, обе стороны почти одновременно начали искать помощь за рубежом. Муссолини и Гитлер оперативно откликнулись на просьбу мятежного генерала Франко и предоставили ему трехмоторные «савойи» и «юнкерсы», необходимые для переброски колониальных войск из Марокко в метрополию, а также начали тайные поставки оружия и боеприпасов, в частности танкеток «Фиат-Ансальдо».
Испанское правительство с аналогичной просьбой обратилось к Франции, рассчитывая, на основании действующего торгового договора, прикупить бомбардировщики и пулеметы для борьбы с восставшими. Однако 25 июля «дружественные французы» совершенно неожиданно объявили о своем невмешательстве «в испанские дела», разорвали торговое соглашение с Мадридом и заморозили испанские вклады в своих банках. «Ради сохранения мира и безопасности» Париж пригласил все европейские державы присоединиться к «невмешательству». Месяц спустя 27 государств подписали соглашение, обязуясь не продавать Испании военных материалов и не пропускать их через свою территорию. 9 сентября под эгидой Лиги Наций в Лондоне начал работу международный «Комитет невмешательства в испанские дела».
Между тем масштабы боевых действий в Испании расширялись. Генерал Франко, организовав с помощью итальянских и германских пилотов первый в истории воздушный мост, сумел переправить через Гибралтарский пролив около 12 тысяч солдат и офицеров и в начале августа повел наступление вдоль португальской границы на Бадахос. Город пал 14 августа. Дисциплинированные и хорошо организованные колонны франкистов повернули на северо-восток и, вырезая по пути «красных», двинулись в направлении столицы. За две недели они прошли на 300 км и 3 сентября захватили Талаверу — последний крупный пункт на дороге к Мадриду, до которого оставалось менее 100 км. Но самое главное, под Талаверой произошло соединение Северной и Африканской армий восставших. Неудачно начавшийся мятеж перерастал в затяжную и кровопролитную гражданскую войну, которой было суждено бушевать три года.
