Когда она узнала о перевороте, она испугалась, что эта свобода может исчезнуть. Отец Ирины, работавший на одном из закрытых предприятий ВПК, сказал: «Если они запретят западные инвестиции, наша экономика загнется». Инвестиции Ирину заботили мало, но ее волновало, что ГКЧП может повернуть время вспять и перекрыть ее поколению воздух свободы. Первый день путча она провела на московских площадях, где собирались люди. На второй день сдавала вступительный экзамен по истории, и вопрос, который ей попался, был связан со сталинскими репрессиями. Преподаватели были настроены либерально и о путчистах говорили с неодобрением. Поэтому Ирина с улыбкой спросила: «Как мне отвечать на вопрос: по-старому или по-новому?»
Экзаменаторы рассмеялись, и экзамен был сдан.
По странному стечению обстоятельств путч начался именно в тот день, когда в Москве открылась Международная выставка компьютерных технологий. Был там и стенд «Релкома». Естественно, все программисты были на выставке. Поэтому Бардин, едва приехав в офис на Овчинниковской набережной, немедленно позвонил на выставку и призвал коллег возвращаться, как можно быстрее и обязательно с оборудованием. Связь оборвалась по техническим причинам, но с проблемой вскоре справились. Бардин сразу взял управление на себя.
Алексея Солдатова, возглавлявшего «курчатовский филиал» «Релкома», в Москве в тот день не было: он уехал по личным делам во Владикавказ. Узнав о путче, он тут же позвонил Бардину с единственным вопросом:
– Что происходит?
– Сеть работает как часы, – ответил Бардин.
– Слушай, ты же понимаешь, что нас всех могут посадить?
– Конечно. Продолжаем работать, как обычно.
– Отлично.
Они поняли друг друга. Солдатов повесил трубку, затем набрал номер Курчатовского вычислительного центра. Для обеих команд у него было единственное распоряжение – почта должна работать. Кто-то в вычислительном центре предлагал распечатывать ельцинские листовки, но Солдатов был непреклонен: необходимо сосредоточиться на обеспечении связи. Для него это был вопрос первостепенной важности. Директор Курчатовского института Велихов в это время находился на Сицилии, на научной конференции по физике, и возможности связаться с ним не было.
Через несколько часов Бардину позвонил приятель из Вены – именно он продавал «Демосу» компьютеры.
– Слушай, Валера, – сказал он. – Что-то мне не кажется, что с вашим госпереворотом что-нибудь получится.
– Почему? – спросил Бардин.
– Потому что мы говорим по телефону. А любые уважающие себя путчисты первым делом перерезают телефонные линии.
Еще через час в двери «Демоса» постучал незнакомец, сказал, что он из Белого дома и ищет ксерокс, на котором можно размножать листовки. Он и представления не имел, к кому пришел. «Забудьте о ксероксах, – сказал ему Бардин. – У нас связь со всеми крупными городами в Союзе. Плюс со всем Западом».
Без лишних слов мужчина удалился. Через некоторое время в офисе появился еще один человек из Белого дома. «Все теперь должны подчиняться распоряжениям Константина Кобца», – заявил он с порога. (Генерал Кобец поддержал Ельцина и по сути возглавил тех, кто противостоял ГКЧП. Бардин, впрочем, понятия не имел, кто такой Кобец, и слышал эту фамилию в первый и в последний раз за все три дня путча.) Посланник Ельцина дал Бардину копии ельцинских воззваний и попросил распространить их по Сети. Одновременно с этим «Демос» открыл прямую линию с правительством Ленинграда – там тоже поддерживали Ельцина.
Благодаря интернет-соединению с городами внутри Союза и за его пределами заявления Ельцина и других демократов разошлись по миру. Главным каналом была новостная группа talk.politics.soviet в Usenet. Эта популярная в то время сеть для дискуссий базировалась на нескольких серверах, что обеспечивало стабильность и надежность. В дни путча ее заполнили тревожные сообщения от пользователей из западных стран. 19 августа около пяти утра Вадим Антонов, длинноволосый программист в очках, который придумал название для «Релкома», написал в Usenet по-английски: «Я видел танки собственными глазами. Надеюсь, у нас будет возможность общаться в ближайшие несколько дней. У коммунистов не получится снова изнасиловать матушку Россию!»
{36}
Сообщения о поддержке Ельцина шли с Запада нескончаемым потоком. К ночи Usenet заполнился американцами: в США как раз наступил полдень. Сеть тут же упала. Расстроенный Алексей Солдатов названивал Бардину и повторял, что соединение должно быть восстановлено любой ценой. Антонов написал еще одно сообщение: «Пожалуйста, перестаньте забивать наш единственный канал всякой ерундой и глупыми вопросами. Поймите, это не игрушка и не канал связи с вашими родственниками и друзьями. Нам нужна пропускная способность, чтобы организовать сопротивление. Пожалуйста, не нужно (даже не нарочно) помогать этим фашистам!»
К тому времени «Релком» распространял по миру сообщения от «Интерфакса», «Эха Москвы», РИА, Северо-западного информационного агентства и «Балтфакса», запрещенных путчистами.
Утром 20 августа CNN выпустил в эфир репортаж, шокировавший команду «Релкома». Корреспондент рассказал, как, несмотря на цензуру, из советской столицы утекает информация, и показал монитор с адресом релкомовской новостной группы в Usenet.
Сюжет быстро сняли. Бардин и Солдатов были уверены, что кто-то в США сумел объяснить CNN, что он ставит под угрозу безопасность источника информации.
На следующее утро Полина Антонова, жена Вадима, тоже программист, написала письмо своему другу Ларри Прессу, профессору компьютерных информационных систем Университета штата Калифорния:
Дорогой Ларри!
Не беспокойся, у нас все хорошо, если не считать того, что мы злы и напуганы. Москву заполнили танки и прочая военная техника – на дух ее не переношу. Они пытаются закрыть все СМИ, час назад перекрыли эфир CNN, а советское телевидение показывает только оперы и старые фильмы. Слава Богу, они не считают «Релком» за СМИ, а может, просто забыли про нас. Того, что мы сейчас передаем, достаточно, чтобы посадить нас в тюрьму на всю жизнь.
Пока!
Полина
Сначала Полина хотела взять ноутбук и поехать туда, где происходило самое интересное, – к Белому дому. Но потом решила остаться: телефонная связь была ненадежной. Вместо этого она начала переводить на русский новости западных СМИ, которые постоянно получала от Ларри
{37}.
Примерно в это же время государственное телевидение обнародовало текст постановления ГКЧП № 3, вводящего ограничения на вещание. Там же были перечислены «подозрительные» радио– и телестанции, среди которых было и демократически настроенное «Эхо Москвы». Их деятельность нужно было приостановить как «не способствующую процессу стабилизации положения в стране». С помощью этого документа КГБ надеялся перекрыть все неподконтрольные каналы связи и вещания.
