Дети Филана были лишены преимуществ нормальной
семьи. Их не научили тому, чему обычные дети с младых ногтей учатся у своих
родителей. Их отец был великим бизнесменом, и они мечтали заслужить его
одобрение, однако не имели ни малейшего шанса. Матерей интересовали лишь клубы,
бракоразводные процессы и покупки, и в этом они весьма преуспели. Вся забота
отца о том, чтобы обеспечить детям стартовые жизненные позиции, состояла в том,
чтобы наделить каждого пятью миллионами долларов на совершеннолетие. Но деньги
не заменяют мудрости, родительского руководства и любви, которые были так нужны
им в детстве.
И дети Филана блестяще продемонстрировали, что
не были готовы к ответственности за свалившееся на них богатство.
Оно произвело разрушительное воздействие на их
жизни, хотя, разумеется, это кое-чему их научило. Теперь, по прошествии многих
лет, дети Филана осмыслили прошлые ошибки, поняли, как глупо промотали свои
средства. Представьте себе, каково это – в один печальный день проснуться и
обнаружить, как это случилось с Рексом в возрасте тридцати двух лет, что ты
сломлен, лишился семьи и вот-вот угодишь в тюрьму за невыплату алиментов.
Представьте себе, каково просидеть в камере одиннадцать дней в ожидании, пока
твой брат, тоже сломленный и разведенный, уговаривает вашу мать выкупить тебя
оттуда. Рекс говорит, что за решеткой старался вспомнить, куда же ушли деньги.
У детей Филана жизнь была не сахар. Многие
раны они нанесли себе сами, но вину за это большей частью несет их отец.
И последним проявлением пренебрежения с его
стороны явилось это рукописное завещание. Они никогда не смогут понять той
злобы, с которой отец отринул их от себя в детстве, коварно покарал, когда они
стали взрослыми, и вычеркнул из завещания.
В заключение Хэрк сказал:
– Хорошо ли, плохо ли это для них, но они
Филаны – кровь и плоть Троя, и, безусловно, имеют право на свою долю отцовского
наследства.
Когда он закончил и сел, в комнате воцарилась
тишина.
Это был крик души, который не мог не тронуть
ни Джоша, ни Нейта, ни даже судью Уиклиффа. Прочувствованная речь не имела
шансов произвести впечатление и на присяжных, поскольку следовало смириться с
тем, что клиентам Геттиса не следует доводить дело до суда, но в данный момент
и в данном месте маленькая операция Хэрка была проведена блестяще.
Распоряжался деньгами Нейт – в этом и состояло
его участие в игре. Он мог часами торговаться, давить, блефовать и добиваться
уступок, отщипывая по нескольку миллионов от состояния Троя, но был просто не в
настроении заниматься этим. Раз Хэрк выстрелил в открытую, он сделает то же
самое.
– Каково ваше окончательное предложение? –
спросил он Хэрка.
– Не уверен, что у нас есть окончательное
предложение.
Думаю, пятьдесят миллионов на каждого –
разумная сумма. Конечно, она кажется огромной, но, с другой стороны, следует
учитывать и размер наследства. После вычета налогов это составит лишь пять
процентов от оставшихся денег.
– Пять процентов – не очень много, – ответил
Нейт и замолчал, дав возможность каждому помучиться вопросом, что стоит за
этими словами. Только Хэрк смотрел на него.
Остальные склонились над своими блокнотами,
приготовив ручки для подсчетов.
– Разумеется, не очень, – сказал Хэрк.
– Моя клиентка согласится на пятьдесят
миллионов, – заявил Нейт. В этот момент его клиентка наверняка разучивала
псалмы с детьми в тени деревьев у реки.
Первым побуждением Уолли Брайта, только что
получившего двадцать пять миллионов, было кинуться и поцеловать Нейту ноги. Но
он, глубокомысленно нахмурив брови, стал делать какие-то заметки, которых
никогда в жизни не смог бы разобрать.
Джош в отличие от судьи Уиклиффа, несомненно,
сразу понял, что произошло: его плутоватые противники уже произвели расчеты,
соглашение состоялось, никакого суда не будет. Судье пришлось изобразить
удовлетворение.
– Ну что ж, – сказал он наконец. – Значит,
можно считать, что мы достигли соглашения?
Только по привычке адвокаты Филанов,
собравшись вокруг Хэрка, в последний раз якобы устроили совещание. Они
старались что-то говорить шепотом, но говорить было не о чем.
– Мы согласны, – объявил Хэрк, разбогатевший
на двадцать шесть миллионов.
Джош тем временем набросал проект соглашения.
Все начали ставить подписи, но тут адвокаты вдруг вспомнили о своих клиентах,
попросили извинения и, доставая сотовые телефоны, устремились в коридор.
Трой-младший и Рекс ожидали, стоя у автомата с прохладительными напитками на
первом этаже. Джина и Коуди читали газеты в пустом зале заседаний. Спайк и
Либбигайл сидели в своем стареньком пикапе на улице. Мэри-Роуз – в “кадиллаке”
на стоянке.
Рэмбл находился дома, у себя в комнате, за
запертой дверью, с наушниками на голове, а в сущности – в другом мире.
Соглашение не будет признано действительным до
тех пор, пока Рейчел Лейн, одобрив, не подпишет его. Адвокаты Филанов хотели,
чтобы все хранилось до поры в строгой тайне. Уиклифф согласился опечатать дело.
Спустя час все было закончено, наследники и их адвокаты подписали соглашение.
Подписал его и Нейт.
Осталось поставить еще одну, последнюю
подпись. Нейт сообщил, что ему понадобится несколько дней, чтобы получить ее.
“Если бы они только знали”, – думал он,
покидая здание суда.
В пятницу днем Нейт и пастор выехали из
Сент-Майкла на “ягуаре” адвоката. Священник сидел за рулем, ему нужно было
освоиться с машиной. Нейт дремал на пассажирском месте. Когда они переезжали
через мост, он проснулся и зачитал Филу, желавшему знать все подробности,
окончательный текст соглашения.
“Гольфстрим-IV”, принадлежавший компании
“Филан групп”, ждал в вашингтонском аэропорту имени Даллеса.
Самолет был изящным, сверкающим и достаточно
большим, чтобы перенести двадцать человек в любой уголок мира.
Никаких проблем. Все, что пожелает мистер
О`Рейли. Салон был обшит деревом и кожей, в нем стояли мягкие диваны, кресла с
откидными спинками, стол для совещаний, несколько телевизоров. Нейт предпочел
бы путешествовать, как все нормальные люди, но Джош настоял.
Нейт проводил взглядом отъезжавшего Фила и взошел
на борт. Через девять часов он будет в Корумбе.
