Но сердце у него разрывалось. С тех пор как
покинул Пантанал, он постоянно думал о ней. Видел во сне, чувствовал ее
прикосновение, слышал голос, вспоминал ее мудрость. Она научила его молиться и
дала надежду. Она была первым за последние годы человеком, увидевшим в нем
что-то хорошее.
Он никогда не встречал таких людей, как Рейчел
Лейн, и теперь ему очень ее недоставало.
Вождь замолчал.
– Он говорит, нам нельзя здесь долго
оставаться, – тронул Нейта за плечо Жеви.
– Почему? – не отводя взгляда от могилы,
спросил тот.
– Духи винят нас за то, что деревню поразила
малярия.
Эпидемия совпала с нашим первым приездом. Они
не рады нам.
– Скажи ему, что их духи – сборище клоунов.
– Он хочет вам что-то показать.
Нейт медленно встал и повернулся лицом к
вождю. Чтобы войти в дом Рейчел, им пришлось пригнуться. Пол был грязным.
Помещение состояло из двух комнат. В передней стояла неправдоподобно
примитивная мебель: стул из стеблей тростника, связанных лианами, и диванчик на
пеньках вместо ножек; подушку заменяла солома. Вторая комната служила кухней и
спальней. Рейчел спала в гамаке, как все индейцы. Под гамаком, на маленьком
столике, стояла пластмассовая коробка, в которой когда-то хранились лекарства.
Вождь указал на коробку и начал что-то
говорить.
– Там лежит что-то, оставленное для вас, –
перевел Жеви.
– Для меня?
– Да. Она знала, что умирает, и попросила
вождя охранять ее хижину. А если приедет американец, просила отдать ему эту
коробку.
Нейт боялся прикоснуться к коробке. Вождь взял
ее и передал ему. Нейт вернулся в первую комнату и сел на диван.
Вождь и Жеви вышли.
Его письма, видимо, до нее не дошли, по
крайней мере в коробке их не было. Там лежали бразильское удостоверение
личности – документ, который в этой стране имеют все, кроме индейцев, три
письма из ВОМП, которые Нейт не стал читать, потому что на дне коробки увидел
ее завещание.
Оно лежало в белом официальном конверте. На
месте, предназначенном для обратного адреса, была написана какая-то бразильская
фамилия, а над ней аккуратными печатными буквами: “Завещание Рейчел Лейн”.
Нейт вскрыл конверт.
“Я, Рейчел Лейн-Портер, дитя Божье,
принадлежащая миру Его, гражданка Соединенных Штатов Америки, будучи в здравом
уме и твердой памяти, изъявляю настоящим свою последнюю волю.
1. У меня нет предшествующих завещаний,
которые нуждались бы в отмене. Это мое первое и последнее завещание.
Каждое слово здесь написано моей рукой, таким
образом, этот документ представляет собой мое рукописное завещание.
2. В моем распоряжении находится рукописное
завещание моего отца, Троя Филана, датированное девятым декабря одна тысяча
девятьсот девяносто шестого года, в соответствии с которым он передал мне
основную часть своего наследства.
3. Я не отказываюсь от своей доли его
наследства. Но не хочу и принимать его. Какой бы ни была причитающаяся мне
сумма, я передаю ее для учреждения фонда.
4. Средства фонда должны быть использованы на
следующие цели: а) на продолжение деятельности Всемирной организации миссионеров,
работающих в племенах; б) на проповедь Евангелия в отдаленных уголках мира; в)
на защиту прав коренных народов Бразилии и всей Южной Америки; г) на то, чтобы
кормить голодных, лечить больных, давать кров бездомным и спасать детей.
5. Назначаю моего друга Нейта О`Рейли
управляющим фондом и предоставляю ему для этого все официальные полномочия.
Также назначаю его своим душеприказчиком и исполнителем моей последней воли.
Подписано в шестой день января одна тысяча
девятьсот девяносто седьмого года в городе Корумба, в Бразилии.
Рейчел Лейн-Портер”.
Нейт перечитывал листок снова и снова. На
другом листке текст был напечатан на машинке на португальском языке. С ним
можно было повременить.
Он сидел, уставившись в грязный пол у себя под
ногами.
Воздух в комнате был затхлым и неподвижным.
Кругом стояла тишина, из деревни не доносилось ни звука. Ипики продолжали
прятаться от белого человека с его проклятием.
Может, следует вымести грязь? Оставить дом
чистым и прибранным? Что будет, когда пойдет дождь и вода хлынет через дырявую
соломенную крышу? Наверное, он скоро сгниет и обратится в прах? На рукодельных
полках напротив стояли книги: Библия, молитвенник, труды по теологии.
Полки висели немного неровно – одна была
сдвинута относительно другой на пару дюймов вправо.
Здесь был ее дом в течение одиннадцати лет.
Нейт еще раз перечитал завещание. Шестого
января.
День, когда он вышел из корумбийской больницы.
Рейчел не приснилась ему. Она действительно возложила на него руку и сказала,
что он не умрет. А потом написала это завещание.
Нейт пошевелился, и солома под ним
зашелестела. Когда Жеви, сунув голову в хижину, сказал: “Вождь хочет, чтобы мы
поскорее уехали”, – он словно очнулся ото сна.
– Прочти это, – попросил Нейт, протягивая Жеви
два листка бумаги. Второй лежал сверху. Жеви сделал шаг вперед, чтобы не
загораживать свет, проникающий через дверь, не спеша прочел и сказал:
– Здесь подписи двух людей. Первая – адвоката,
который свидетельствует, что Рейчел Лейн-Портер подписала завещание в его
кабинете в Корумбе, что она при этом находилась в здравом уме и прекрасно
отдавала себе отчет в том, что делает. Его подпись официально заверена
человеком, который по-английски называется… как он называется?
– Нотариусом.
– Да, нотариусом. А вторая подпись, вот здесь,
внизу, это подпись секретарши адвоката. Ее подпись тоже заверена нотариусом.
Что все это значит?
– Я тебе потом объясню.
Они вышли на свет. Вождь стоял, скрестив руки
на груди, – его терпение подходило к концу. Нейт достал из рюкзака фотоаппарат
и начал снимать хижину Рейчел и могилы. Пока он приседал вокруг могилы Рейчел,
Жеви держал завещание.
Потом он держал завещание, а Жеви
фотографировал. Вождь не согласился сняться вместе с Нейтом. Он вообще старался
находиться от них как можно дальше, лицо его было суровым, и Жеви боялся, что
индеец вот-вот взорвется.
