– Я сделал свой первый вздох в больнице в
Корумбе, но всегда много времени проводил на этих реках. Это мой дом.
– Ты говорил, что твой отец был лоцманом?
– Да. Я начал плавать с малолетства, отец брал
меня с собой и разрешал держать штурвал. К десяти годам на десяти основных
реках я чувствовал себя как рыба в воде.
– Он погиб на реке?
– Да, на Такуири, это к востоку отсюда. Он вел
судно с немецкими туристами, когда налетел шторм. Выжил всего один матрос.
– Когда это было?
– Пять лет назад.
Оставаясь судебным адвокатом, Нейт хотел
задать еще с дюжину вопросов об этом происшествии. Ему нужны были подробности.
В суде ведь всегда побеждают подробности. Но он лишь сказал:
– Прости. – И замолчал.
– Они хотят погубить Пантанал, – вновь
заговорил Жеви.
– Кто?
– Многие. Например, большие компании, которые
владеют крупными фермами. Они расчищают сейчас огромные территории к востоку и
северу от Пантанала, чтобы и там устраивать свои фермы. Главная их культура –
соя, вы называете ее бобами. Они хотят ее экспортировать. Чем больше лесов
вырубают, тем больше отходов скапливается в Пантанале. Уровень вредных примесей
в речной воде возрастает с каждым годом. Почва на фермах бедная, поэтому
компании используют множество опылителей и удобрений. Многие большие хозяйства
перегораживают дамбами реки, чтобы устраивать новые пастбища. Это нарушает цикл
разлива рек. А ртуть убивает рыбу.
– Ртуть-то как сюда попадает?
– Из шахт. На севере разрабатывают золотоносные
жилы. При этом сбрасывают в реки ртуть. Наша рыба глотает ртуть и дохнет.
Гробят в Пантанале все. Гуиаба – город с миллионным населением на востоке. Там
крупные горные разработки. Догадайтесь, куда идут сточные воды.
– А куда же смотрит правительство?
Жеви горько рассмеялся:
– Вы слышали про Гидровиа?
– Нет.
– Это гигантский канал, который должен быть
прорыт через Пантанал. Предполагается, что он соединит Бразилию, Боливию,
Парагвай, Аргентину и Уругвай и спасет Южную Америку. Но он высушит Пантанал. А
наше правительство поддерживает проект.
Нейт чуть было не разразился гневной
филиппикой насчет ответственности за экологический ущерб, но вовремя вспомнил,
что на каждого соотечественника Жеви приходится самое низкое в мире количество
электроэнергии, и сказал лишь:
– Но он все еще красив.
– Да, красив. – Жеви допил свой кофе. – Иногда
мне кажется, что Пантанал все же слишком велик, чтобы его можно было погубить.
В этот момент они оказались в месте, где в
Парагвай впадала еще одна маленькая речка. Несколько оленей бродили в воде,
пощипывая листья вьющихся по деревьям растений и не обращая никакого внимания
на доносившийся с реки Шум. Семь великолепных животных, два из которых были
пятнистыми однолетками.
– Поблизости есть небольшая фактория, –
сообщил Жеви, вставая. – Мы должны доплыть туда еще засветло.
– А что нам нужно купить?
– Вообще-то ничего. Но хозяин фактории,
Фернандо, в курсе всего, что происходит на реке. Может, он знает что-нибудь и о
миссионерах. – Жеви выплеснул кофейную гущу в реку и потянулся. – Иногда у него
продается и пиво.
Нейт молча уставился на реку.
– Думаю, нам не стоит его покупать, – закончил
Жеви и удалился.
“Я тоже так думаю”, – мысленно согласился с
ним Нейт и осушил до дна свою чашку, набрав в рот гущу и крупинки
нерастворившегося сахара.
Холодная коричневая бутылка “Антарктики” или
“Брамы” – с этими двумя сортами он успел уже познакомиться в Бразилии – что
может быть лучше? Отличное пиво. Когда-то любимым местом Нейта был студенческий
бар неподалеку от Джорджтаунского университета. В его меню значилось сто
двадцать сортов пива. Нейт перепробовал все.
Еще там подавали жареный арахис в вазочках, и
шелуху разрешалось сплевывать на пол. Когда однокашники Нейта по юридическому
факультету бывали в городе, они всегда встречались в этом баре и предавались
воспоминаниям. Пиво здесь всегда было ледяным, орешки – горячими и
подсоленными, а девушки – юными и весьма свободными. Этот бар находился там
испокон веков, и каждый раз, попадая в клинику, именно о нем больше всего
тосковал Нейт.
Он начал покрываться испариной, хотя солнце
скрывали облака и дул прохладный ветерок. Забравшись в гамак, Нейт молился,
чтобы уснуть и не просыпаться, пока они не покинут факторию. Пот выделялся все
интенсивнее, и очень скоро рубашка пропиталась им насквозь. Нейт принялся
читать книгу о традициях передачи имущества по наследству у бразильских
индейцев, потом снова попытался заснуть. Но сна не было ни в одном глазу вплоть
до той самой минуты, когда мотор заглушили и судно причалило к берегу.
Послышались голоса, потом яхта мягко коснулась причала. Нейт осторожно выбрался
из гамака и сел на скамейку.
Фактория была похожа на типичный деревенский
магазинчик, только сооруженный на сваях – маленькое строение, сколоченное из
некрашеных досок, с жестяной крышей и узким крыльцом, на котором, что
неудивительно, праздно сидели несколько местных жителей, покуривая сигареты и
попивая чай. Какая-то более мелкая речушка огибала факторию и терялась где-то в
просторах Пантанала. К боковой стене цепью была прикреплена большая цистерна с горючим.
Хлипкий пирс для швартовки судов вдавался
далеко в реку. Жеви и Уэлли провели яхту вдоль него со всей осторожностью,
потому что течение здесь было весьма быстрым.
Поболтав с пантанейрос, сидевшими на крыльце,
они вошли в открытую дверь.
Нейт поклялся, что не сделает ни шагу с
корабля. Он перешел на противоположную палубу, сел на скамью и стал смотреть на
полноводную реку во всей ее красе. Он решил здесь сидеть, не двигаясь с места,
и никакое даже самое холодное в мире пиво не заставит его встать.
Как он уже успел убедиться, в Бразилии не
существовало понятия “заглянуть ненадолго”, а особенно здесь, на реке, где люди
встречались редко. Жеви приобрел тридцать галлонов дизельного топлива, чтобы
возместить утечку, произошедшую во время шторма. И вот мотор наконец заработал
снова.
– Фернандо сказал, есть здесь какая-то
женщина-миссионерка, которая работает с индейцами, – сообщил Жеви, вручая Нейту
бутылку холодной воды. Они уже отплыли от пирса.
– Где – здесь?
