– Он точно не знает. Кое-какие поселения есть
к северу отсюда, возле боливийской границы.
– И далеко отсюда ближайшее из этих поселений?
– К утру мы должны оказаться рядом с ним. Но
только не на этом судне. Придется плыть на моторной лодке.
– Звучит весело.
– Помните Марко, фермера, чью корову убил наш
самолет?
– Конечно, помню. У него трое мальчишек.
– Да. Он был здесь вчера. – Жеви указал
пальцем на исчезавшую в этот момент за поворотом реки факторию. – Он приезжает
сюда раз в месяц.
– А мальчики тоже с ним приезжали?
– Нет. Это слишком опасно.
Надо же, а Нейт обрадовался было, что мальчики
смогли наконец потратить деньги, которые он подарил им к Рождеству. Он
продолжал смотреть на факторию, пока она окончательно не скрылась из виду.
Может, на обратном пути он окрепнет настолько,
что сможет сойти на берег и выпить бутылочку холодного пива.
Ну, от силы две – чтобы отпраздновать успешное
путешествие. Проклиная собственную слабость, Нейт снова забрался в свой гамак.
Даже здесь, посреди гигантской дикой топи, его подстерег алкогольный соблазн, и
в течение нескольких часов он не мог думать ни о чем другом. Всегда одно и то
же: предвкушение, страх, интенсивное выделение пота и поиск возможности
напиться. Оказавшись на волосок от гибели, он избежал ее на этот раз, и теперь,
когда опасность миновала, он снова предавался фантазиям о возобновлении романа
с алкоголем. Двух бутылок будет достаточно, потому что нужно вовремя
остановиться. Ах, эта сладкая ложь!
Нейт был клиническим алкоголиком. Неоднократно
пройдя курс лечения в клинике за тысячу долларов в день, он все равно им
оставался. Посещая курсы анонимных алкоголиков, собиравшихся в церкви по
вторникам вечерами, он все равно оставался запойным пьяницей.
Привычка к алкоголю прочно овладела Нейтом и
доводила его до отчаяния. Это он платил за проклятое судно, Жеви лишь работал
на него, так что, прикажи он развернуться и плыть обратно к фактории, тот
выполнил бы его распоряжение. Нейт мог бы скупить все пиво, которое было у
Фернандо, загрузить его в ледник, находившийся под палубой, и потягивать
“Браму” до самой Боливии. И никто не помешал бы ему.
Словно мираж, вдруг нарисовался Уэлли с чашкой
свежего кофе.
– Боу козинар, – сказал он. – Иду стряпать.
Еда поможет, подумал Нейт. Пусть даже это
снова будут бобы, рис и вареный цыпленок. Она отвлечет его на какое-то время.
Ел он медленно, сидя в одиночестве на темной
палубе и отгоняя от лица насекомых. Поев, опрыскал себя противомоскитной
жидкостью. Приступ миновал, осталась лишь легкая слабость. Теперь он не ощущал
на языке вкуса пива и не чувствовал аромата жареных орешков.
Снова пошел дождь, мелкий тихий дождь без
ветра и грозы. Нейт ретировался в свое спасительное убежище. Чтобы ему было чем
заняться на досуге, Джош положил в сумку четыре книги. Все справки и записи
Нейт уже прочел по нескольку раз. Теперь остались только эти книги. Половину
самой тоненькой он уже одолел.
Устроившись поудобнее в гамаке, он вернулся к
печальной истории коренных жителей Бразилии.
Когда португальский путешественник Педро
Альварес Кабрал впервые ступил на землю Бразилии в апреле тысяча пятисотого
года, страну населяли пять миллионов индейцев, разделявшихся на пятьсот племен.
Они говорили на тысяче ста семидесяти пяти языках и представляли собой мирный
народ, если не считать обычных межплеменных раздоров.
После пяти веков обращения к “цивилизации”
индейское население было почти полностью истреблено. Выжили всего двести
семьдесят тысяч, составлявших двести шесть племен, говоривших на ста семидесяти
языках. Представители так называемых цивилизованных народов не погнушались ни
одним из способов массового уничтожения: ни войнами, ни убийствами, ни
рабством, ни изгнанием с насиженных мест, ни распространением неведомых
индейцам болезней.
История индейцев стала историей насилия и
горя. Если они проявляли миролюбие и терпимо относились к колонизаторам, их
поражали неведомые заболевания – оспа, корь, желтая лихорадка, инфлюэнца,
туберкулез, против которых у них не было естественного иммунитета. Если они
боролись за свободу, их уничтожали куда более изощренным оружием, чем стрелы и
отравленные дротики. Когда индейцы мстили и убивали чужеземцев, их превращали в
невольников.
Они попадали в рабство к горнопромышленникам,
владельцам ранчо и каучуковым королям. Любая группа людей, имевших достаточно
ружей, увозила индейцев с земель их предков. Священники сжигали их на кострах,
солдаты и бандиты охотились за ними; их женщин при желании мог изнасиловать, а
потом безнаказанно убить любой достигший половой зрелости и не страдающий
импотенцией европеец. На всех этапах своей истории индейцы терпели поражение,
если интересы коренных жителей вступали в противоречие с интересами белых
людей.
А если в течение пяти столетий постоянно
испытываешь горечь поражения, то уже не ждешь от жизни ничего хорошего, и самой
серьезной проблемой для некоторых уцелевших племен стал неправдоподобно высокий
уровень самоубийств среди молодежи.
После многовекового геноцида правительство
Бразилии наконец решило, что пора защитить “благородных дикарей”, поскольку
международное сообщество осуждало массовые Убийства. Были созданы бюрократические
институты и приняты соответствующие законы. Под звуки фанфар кое-какие исконные
земли возвратили коренным жителям, а на карте государства очертили границы
земель, в которых им якобы гарантировалась безопасность.
Но за правительством уже прочно закрепился
образ врага. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году результаты проверки
деятельности Агентства по делам индейцев повергли большинство бразильцев в шок.
Оказалось, что чиновники агентства, земельные спекулянты и владельцы ранчо –
бандиты, которые либо работали на агентство, либо использовали его в своих
интересах, – систематически применяли химическое и бактериологическое оружие,
чтобы истреблять индейцев. В места их обитания завозилась одежда, зараженная
бациллами оспы и туберкулеза. С самолетов и вертолетов на индейские деревни и
земли сбрасывались вещества, зараженные смертоносными бактериями.
Владельцы ранчо и горнопромышленники в пойме
Амазонки и других местах не обращали никакого внимания на границы безопасных
зон, начертанные на картах.
