Айеш жила в третьей от развилки деревушке.
Рейчел – во второй, самой большой. Гонец отыскал ее в хижине, где она провела
одиннадцать лет. Она читала Священное Писание. Рейчел быстро собрала
инструменты и сложила их в небольшой саквояж.
В этой части Пантанала водилось четыре
разновидности ядовитых змей, у Рейчел обычно бывало противоядие против
некоторых из них. Но не в этот раз. Мальчик сообщил, что Айеш укусила бима.
Противоядие от ее укусов производила бразильская компания, однако во время
последней поездки в Корумбу Рейчел не сумела достать его. В аптеках городка она
смогла найти меньше половины необходимых лекарств.
Обув кожаные сандалии, Рейчел пустилась в
путь. Лако и еще два мальчика из деревни отправились сопровождать ее. Миновав
заросли травы, они углубились в лес.
По подсчетам Рейчел, население четырех
деревень составляло восемьдесят шесть взрослых женщин, восемьдесят одного
взрослого мужчину и семьдесят два ребенка – в общей сложности двести тридцать
девять ипиков. Когда она начинала работать среди них одиннадцать лет назад, их
было двести восемьдесят. Каждые несколько лет слабых уносила малярия. В
девяносто первом году вспышка холеры убила двадцать человек из одной деревни.
Если бы Рейчел не настояла тогда на карантине, большинства ипиков уже не было
бы в живых.
С усердием ученого она записывала даты
рождений, смертей, женитьб, болезней, выздоровлений. Она почти всегда была в
курсе, у кого в настоящий момент есть внебрачная связь и с кем. Каждого
человека в любой деревне знала по имени. Родителей Айеш она крестила в той
самой реке, где они купались.
Айеш была маленькой и худенькой. Девочка могла
умереть, потому что у Рейчел не было лекарства. Такие противоядия можно было
легко достать в Штатах или более крупных городах Бразилии, и они не были
безумно дорогими.
Скромные средства, выделяемые ВОМП, допускали
такой расход. Три укола в течение первых шести часов – и смерть отступила бы.
Но без лекарства у несчастного ребенка начнется изнурительная рвота, потом
лихорадка, за которой последуют кома и смерть.
Прошло три года с тех пор, как ипики видели
смерть от укуса змеи. И впервые за последние два года у Рейчел не оказалось
противоядия.
Родители Айеш были христианами. Ей удалось
обратить в свою веру около трети ипиков. Благодаря работе Рейчел и ее
предшественников половина этих людей умели читать и писать.
Быстро идя за мальчиками, Рейчел молилась. Она
была гибкой и крепкой. Могла пройти много миль в день и мало ела. Индейцы
восхищались ее выносливостью.
Когда Нейт, расстегнув “молнию” палатки,
выглянул из нее, Жеви купался в реке. На его теле еще были видны синяки,
полученные в авиакатастрофе. Ночевки в лодке и на земле не способствовали
заживлению ран. Нейт потянулся. Все кости болели, он ощущал каждый из сорока
восьми прожитых лет. Жеви стоял по пояс в воде, которая была здесь гораздо
чище, чем в остальных реках Пантанала.
“Я затерян в джунглях, – шепотом сообщил себе
Нейт. – Голоден. И у меня нет туалетной бумаги”. Подведя этот плачевный итог,
он осторожно наклонился и коснулся ладонями кончиков пальцев на ногах.
Но это же, черт возьми, приключение! Все
адвокаты, закончив праздновать Новый год, наверняка уже включились в гонку,
твердо намереваясь поставить в счет клиентам побольше рабочих часов, выиграть
побольше шумных дел, сорвать побольше на накладных расходах, принести домой
побольше денег. Он тоже много лет жил подобными заботами, но теперь они
казались ему пустыми.
Если немного повезет, сегодня он, выпив кофе,
будет спать в своем гамаке, покачивающемся на ветру. Нейт не мог припомнить,
как ни старался, чтобы когда-либо прежде мечтал о черных бобах и рисе.
Завидев отряд индейцев, направляющихся к ним
из деревни, Жеви вылез на берег. Оказалось, их желал видеть вождь.
– Наверное, решил позавтракать, – мрачно
пошутил Жеви, когда они двинулись в деревню.
– Завтрак – это прекрасно, спроси, нет ли у
них бекона и яиц, – предложил Нейт.
– Они поглощают в большом количестве мясо
обезьян.
Похоже, на этот раз Жеви не шутил. На краю
деревни их поджидала ватага ребятишек, мечтавших первыми взглянуть на чужаков.
Нейт одарил их сдержанной улыбкой. Никогда в жизни он не ощущал еще себя таким
белым, и ему хотелось им понравиться. Из первой хижины выскочили несколько
обнаженных матерей. Когда они с Жеви вступили на широкую общую площадку, все
уже стояли там и смотрели на них.
Повсюду виднелись потухшие костерки – завтрак
был окончен. Над крышами, словно туман, клубился дымок, от которого влажный
воздух казался еще более липким. Было самое начало восьмого, одуряющая жара
пока не наступила.
Деревенский архитектор постарался на славу.
Каждое жилище было идеально квадратным, покрыто крутой двускатной соломенной
крышей, края которой опускались едва ли не до самой земли. Некоторые домишки
были чуть больше других, но форма оставалась неизменной. Дома образовывали овал
и все были обращены “фасадами” внутрь “городской площади”. Посреди нее
возвышались четыре сооружения – два круглых и два прямоугольных, покрытых
такими же крышами из толстой соломы.
Вождь ждал их. Как и следовало ожидать, его
дом был самым большим в поселении. А сам он – самым крупным из индейцев. Вождь
был молод, его лоб еще не пересекли морщины, и у него отсутствовал толстый
живот, какие с гордостью носили остальные мужчины племени. Поднявшись, он
бросил на Нейта взгляд, который поверг бы в ужас самого Джона Уэйна. Старший из
воинов взялся переводить, и через несколько минут Нейта и Жеви пригласили
присесть у огня, где голая жена вождя готовила завтрак.
Когда она наклонялась, ее груди, свисая вниз,
раскачивались, и Нейт несколько секунд не мог заставить себя отвести взгляд. В
наготе этой женщины не было ничего особенно сексуального. Поражало лишь то,
что, будучи совершенно обнаженной, она абсолютно не испытывала смущения.
Где его фотоаппарат? Ребята в конторе ни за
что не поверят, если он не представит доказательств.
Женщина вручила Нейту тарелку, наполненную
чем-то вроде вареной картошки. Он взглянул на Жеви, тот незаметно кивнул с
видом знатока индейской кухни. Вождю женщина подала тарелку последним, и когда
он начал есть руками, Нейт последовал его примеру. Это был какой-то гибрид репы
и красного картофеля, довольно безвкусный.
Не отрываясь от еды, Жеви вел беседу с вождем,
и беседа тому явно была приятна. Жеви переводил Нейту каждую фразу.
