– Но деньги – это единственная причина, по
которой я здесь.
Она убрала руку, но наклонилась чуть ближе,
теперь их колени почти соприкасались.
– Мне очень жаль, что вы зря потратили время.
В разговоре опять возникла пауза. Ему нужно
было облегчиться, но его пугала мысль о том, что придется сделать несколько
шагов в темноту.
Лако что-то сказал, и Нейт насторожился.
Мальчик находился на расстоянии нескольких футов, но его совершенно не было
видно.
– Ему нужно возвращаться домой, – сказала
Рейчел, вставая. – Идите за ним.
Нейт разогнулся и медленно встал.
– Я бы хотел завтра уехать.
– Хорошо. Я поговорю с вождем.
– Вы думаете, будут осложнения?
– Вероятно, нет.
– Уделите мне завтра тридцать минут, чтобы
просмотреть бумаги, я просто покажу вам копию завещания.
– Мы поговорим. Спокойной ночи.
Он почти дышал в затылок Лако, когда они в
полной темноте шли по короткой тропинке к домам.
– Сюда, – послышался из темноты шепот Жеви.
Ему каким-то образом удалось подвесить два гамака над порогом мужского дома.
Нейт спросил, как он сумел это сделать. Жеви пообещал все объяснить утром.
Лако растворился во тьме.
Глава 30
Ф. Парр Уиклифф, сидя в зале суда, тянул
время, просматривая список унылых дел, назначенных к слушанию. Джош с
видеопленкой ожидал в кабинете судьи. Он мерил шагами загроможденную мебелью
комнату, постоянно хватаясь за сотовый телефон. Мысли его были далеко – в
другом полушарии. Нейт по-прежнему молчал.
Бодрые уверения Валдира казались хорошо
отрепетированными: Пантанал – огромная территория, проводник прекрасный, судно
надежное, индейцы скрываются в джунглях, они не хотят попадаться белым на
глаза. Он непременно позвонит, как только получит весточку от Нейта.
Джош подумывал даже о спасательной операции.
Но одна идея добраться до Корумбы казалась довольно дерзкой, а уж проникнуть в
глубь Пантанала и найти на его необъятных просторах пропавшего адвоката – и
вовсе фантастической. Тем не менее он мог поехать туда и сидеть возле Валдира,
пока хоть что-то не станет известно.
Стэффорд работал по двенадцать часов в сутки
шесть дней в неделю, а дело Филана грозило вот-вот взорваться. У
Джоша не хватало времени, чтобы пообедать, не
говоря уж о поездке в Бразилию.
Он снова попытался связаться с Валдиром по
сотовому – линия была занята.
Уиклифф вошел в кабинет, извиняясь за
опоздание и одновременно снимая мантию. Демонстрируя свою занятость, он хотел
произвести впечатление на такого могущественного адвоката, как Стэффорд.
Первую часть видеопленки они просмотрели
молча. На экране возник Трой, сидящий в своей инвалидной коляске. Джош
устанавливал перед ним микрофон. Напротив расположились три психиатра со
списком вопросов, лежащим перед ними на столе. Освидетельствование продолжалось
двадцать одну минуту и завершилось единодушным признанием дееспособности
мистера Филана. Уиклифф улыбнулся.
Но вот врачи удалились. Камера, установленная
прямо напротив Троя, продолжала фиксировать происходящее. Вот Трой достает свое
рукописное завещание и подписывает его.
После психиатрической экспертизы прошло всего
четыре минуты.
– Сейчас он прыгнет, – сказал Джош.
Камера запечатлела Троя, который вдруг
оттолкнул коляску от стола и встал. Вот он исчезает с экрана, а Джош, Снид и
Тип Дурбан, не веря глазам своим, какой-то миг наблюдают за этим невероятным
событием, прежде чем броситься за стариком.
Отснятый материал производил весьма
драматическое впечатление.
В течение следующих пяти с половиной минут
камера фиксировала лишь пустую комнату и звук голосов. Затем бедный Снид
плюхается на то место, где только что сидел Трой. Он явно потрясен, едва не
плачет, но, взяв себя в руки, сообщает в камеру о том, чему стал свидетелем. То
же самое проделывают Джош и Тип Дурбан.
Тридцать девять минут видеозаписи.
– Как они собираются это опровергнуть? – спросил
Уиклифф, когда просмотр закончился. Вопрос повис без ответа. Двое наследников –
Рекс и Либбигайл – уже подали заявления об опротестовании завещания.
Остальные скоро последуют их примеру. Джош
разговаривал с большинством из их поверенных – все работали над составлением
заявлений в суд.
– Каждая паршивая акула в этой стране желает
урвать кусочек состояния Троя, – сказал Джош. – Мнений будет не счесть.
– Вас беспокоит самоубийство?
– Конечно, беспокоит. Но Филан так тщательно
спланировал все, включая и собственную смерть. Он точно знал, где и как хочет
умереть.
– А как насчет другого завещания? Того,
толстого, которое он подписал сначала?
– Он его не подписал.
– Но я сам видел это на пленке.
– Нет. Он нацарапал там “Микки-Маус”.
Уиклифф в это время что-то записывал в своем
рабочем блокноте, и его рука замерла.
– Микки-Маус? – повторил он.
– Вот как обстоит дело, судья. С восемьдесят
второго по девяносто шестой год я подготовил для мистера Филана одиннадцать
завещаний. Одни были длинными, другие короткими, и он столько раз распределял
свое наследство, что вы даже представить себе не можете. Закон гласит, что
каждое новое завещание отменяет предыдущее, каковое должно быть уничтожено. Я
приносил к нему в кабинет новое завещание, и он часа два корпел над ним,
вылавливая блох, после чего подписывал. Я держал его завещания у себя в конторе
и всегда наряду с новым приносил предыдущее.
Когда мистер Филан подписывал последнее, мы с
ним скармливали предпоследнее резательной машинке – она всегда стояла рядом с
его столом. Ему чрезвычайно нравилась эта процедура. В течение нескольких
месяцев он был абсолютно доволен, потом кто-нибудь из детей доводил его до
бешенства, и он заводил разговор об изменении завещания. Если его наследникам
удастся доказать, что он был не в себе, когда составлял последнее завещание, то
не останется никакого, поскольку все предыдущие уничтожены.
– И это будет означать, что он умер, не
оставив завещания, – добавил Уиклифф.
