– Об этом можете не беспокоиться.
Все ждали. Рыбаки уже спустили свои каноэ на
воду.
Жеви держал весло наготове, ему не терпелось
поскорее отплыть.
Поставив ногу в лодку, Нейт обернулся и сказал:
– Мы могли бы провести медовый месяц в
Корумбе.
– Прощайте, Нейт. Просто скажите своим, что вы
меня так и не нашли.
– Скажу. Пока. – Он оттолкнулся, прыгнул в
лодку, тяжело опустился на сиденье и снова повернул голову. Лодку начало
относить, он махал рукой Рейчел и индейцам. Очень скоро их фигуры на берегу
слились в сплошное пятно.
Несомые течением каноэ легко скользили по
воде, индейцы на удивление синхронно взмахивали веслами. Ни одного лишнего
движения. Они спешили: не хотели терять времени. Мотор завелся с третьей
попытки, и лодка вскоре догнала каноэ. Мотор чихнул, но не заглох. Когда они
подплыли к первому повороту, Нейт оглянулся еще раз. Рейчел и индейцы стояли не
шевелясь.
Его прошиб пот. Облака защищали от солнца, в
лицо дул прохладный ветерок, а Нейт весь взмок. Мокрыми были даже руки и ноги.
Он вытер шею и лоб, посмотрел на влагу, оставшуюся на ладони, и вместо того
чтобы молиться, как обещал, пробормотал:
– О черт! Я заболел.
Пока температура была невысокой, но
поднималась стремительно. От ветра становилось холодно. Нейт скрючился на
сиденье и поискал глазами, что бы еще надеть. Жеви встревожился и спросил:
– Нейт, с вами все в порядке?
Нейт отрицательно покачал головой, при этом
все его тело пронзила боль. Потекло из носа.
За вторым поворотом стволы деревьев стали
тоньше, берег – ниже. Река расширилась и влилась в озеро, посреди которого
торчали гнилые деревья. Нейт не помнил, чтобы на пути сюда они проплывали мимо
этих деревьев. Значит, индейцы выбрали другой маршрут.
– Жеви, наверное, у меня малярия, – сказал
Нейт хриплым голосом – в горле у него пересохло.
– Откуда вы знаете? – Жеви на секунду снизил
скорость.
– Рейчел меня предупредила. Вчера она видела
заболевших в другой деревне. Именно поэтому мы так поспешно отплыли.
– У вас жар?
– Да, и в глазах темнеет.
Жеви остановил лодку и что-то прокричал индейцам,
которые едва виднелись впереди. Сдвинув пустые канистры от горючего и все
оставшиеся пожитки, он быстро разворачивал палатку. Из-за его перемещений лодку
бросало взад-вперед.
– У вас скоро начнется озноб.
– Ты болел когда-нибудь малярией?
– Нет. Но большинство моих друзей от нее
умерли.
– Что?!
– Успокойтесь, это просто глупая шутка.
Умирают немногие, но болеть вы будете тяжело.
Стараясь двигаться осторожно, а главное – не
мотать головой, Нейт перелез через сиденье и лег на дно посреди лодки, подложив
под голову свернутые постельные принадлежности. Жеви натянул над ним легкую
палатку и придавил концы двумя пустыми канистрами.
Индейцы подплыли поближе, с любопытством
наблюдая за происходящим. Лако что-то спросил по-португальски.
Жеви ответил. Нейт разобрал слово “малярия”.
Индейцы загалдели и сорвались с места.
Теперь казалось, что лодка плывет быстрее,
может, из-за того, что Нейт лежал на дне и спиной ощущал, как она скользит по
воде. Время от времени сук или бревно, которых Жеви не заметил, врезались в
лодку, и Нейта подбрасывало, но он не роптал. В висках стучало, и голова болела
так, как никогда не болела даже во время тяжелейшего похмелья. А боль в
суставах и мышцах не позволяла пошевелиться. Ему становилось все холоднее. Бил
озноб.
Вдали послышался низкий рокот. Нейт подумал,
что это, должно быть, гром. “Прекрасно, – мелькнула у него мысль, – это именно
то, чего нам сейчас недостает”.
Дождь прошел стороной. Река повернула на
запад, и Жеви увидел оранжево-желтый закат. Потом река снова повернула на
восток, и они поплыли навстречу накрывающей Пантанал тьме. Дважды ипики
замедляли ход каноэ, чтобы решить, по какой из проток плыть. Жеви держался в
сотне футов позади от них, но с наступлением темноты сократил расстояние. Он не
видел Нейта, скрытого под палаткой, но знал, как страдает его товарищ. Жеви
действительно был когда-то знаком с человеком, умершим от малярии.
Через два часа после начала путешествия
индейцы, миновав запутанную сеть узких проток и тихих лагун, вывели их на более
широкую реку и замедлили бег своих каноэ. Требовался отдых. Лако крикнул Жеви,
что теперь они в безопасности и остаток пути будет легким. Ксеко в двух часах
от этого места.
Жеви спросил, смогут ли они доплыть туда одни.
Нет, последовал ответ. Впереди еще несколько развилок, а кроме того, индейцы
знают, где именно надо выйти в Ксеко, чтобы не попасть в разлив. Там они
остановятся и немного поспят.
– Как американец? – спросил Лако.
– Плохо, – ответил Жеви.
Американец слышал голоса и понимал, что лодка
остановилась. Он весь горел. Одежда и тело были мокрыми, даже алюминиевое дно
лодки под ним намокло. Он лежал с закрытыми глазами. Во рту было так сухо, что
больно было даже открыть его. Он услышал, что Жеви о чем-то спрашивает его
по-английски, но не мог ответить. Сознание то уходило, то возвращалось.
В темноте каноэ двигались медленнее. Жеви
подплыл совсем близко; иногда он зажигал фонарь, чтобы помочь проводникам
рассмотреть притоки. На полуоборотах двигатель работал с каким-то постоянным
завыванием. Они остановились лишь раз, чтобы поесть хлеба и выпить сока, а
также немного передохнуть. Сцепив все три лодки, они дрейфовали минут десять.
Лако очень беспокоило состояние американца.
– Что я скажу миссионерке? – вздохнул он.
– Скажешь, что у него малярия, – посоветовал
Жеви.
Их короткий отдых прервала сверкнувшая вдали
молния. Индейцы тут же схватились за весла и стали грести еще энергичнее, чем
прежде. Уже несколько часов они не видели суши. Высадиться и переждать шторм
было негде.
Мотор в конце концов заглох. Жеви переключил
его на последний полный бак и завел снова. Топлива хватит еще часов на шесть –
достаточно, чтобы добраться до Парагвая. А там будут встречаться корабли, дома
по берегам, и в конце концов они приплывут к своей “Санта-Лауре”. Жеви знал
точно, где Ксеко впадает в Парагвай, и считал, что они встретятся с Уэлли на
рассвете.
