Тем не менее Типу сообщение показалось
смешным. В отношении женщин Нейт был всеяден, особенно в перерывах между
браками.
– Как он?
– Его накачали обезболивающими. Валдир сказал,
что температура упала и выглядит он гораздо лучше.
– Значит, он не умрет?
– Судя по всему, нет.
Дурбан захихикал:
– Ох уж этот Нейт! Ни одной юбки не пропустит!
Джош обернулся, вид у него был изумленный.
– Так это же прекрасно, – сказал он. – Нейт
банкрот. Ей всего сорок два года, вероятно, она много лет не видела белого
мужчины.
– Нейт бы не смутился, даже если бы она была
страшна как смертный грех. Ведь она самая богатая женщина в мире.
– Теперь, поразмыслив, я нахожу, что это
неудивительно. Я ведь и хотел оказать ему услугу, посылая в Бразилию.
Но мне в голову не могло прийти, что он
попытается соблазнить миссионерку.
– Ты думаешь, это ему удалось?
– Кто знает, чем они там в джунглях
занимались.
– Сомневаюсь, – подумав, возразил Тип. – Мы
знаем Нейта, но не знаем ее. А здесь требуется обоюдное согласие.
Джош присел на край стола. Все еще
потрясенный, он улыбался, уставившись в пол.
– Ты прав. Я не уверен, что она польстится на
Нейта.
Слишком тяжелый у него багаж.
– Она подписала бумаги?
– До этого мы еще не дошли. Наверняка
подписала, а может, он ей их оставил.
– Когда Нейт возвращается?
– Как только сможет передвигаться.
– Не будь в этом так уверен. Ради одиннадцати
миллиардов он может захотеть поболтаться там подольше.
Глава 36
Когда доктор пришел осмотреть своего больного,
тот храпел в тенистом уголке двора. Нейт полусидел, рот его был открыт, голова
свесилась набок, повязки на глазах не было. Его друг дремал, сидя рядом на
земле. Врач пощупал лоб пациента, убедился, что температуры нет.
– Сеньор О`Рейли! – громко позвал он,
похлопывая Нейта по плечу. Жеви тут же вскочил – врач не говорил по-английски.
Доктор велел вернуть больного в палату, но
когда Жеви перевел это Нейту, он взмолился, чтобы его оставили здесь.
Жеви перевел. Он видел соседей Нейта, видел их
открытые язвы, конвульсии, видел больных, умирающих на койках, стоявших в
коридоре, и поклялся врачу, что будет сидеть рядом с другом до самой темноты.
Доктор сдался. Ему, собственно, было все равно.
На противоположном конце двора высилось
сооружение из цемента с решетками из толстых железных прутьев. Время от времени
через них во двор выглядывали больные.
Выйти из своей клетки они не могли. В
зарешеченном проеме появился какой-то крикун и устроил скандал из-за того, что
Нейт с Жеви находятся во дворе. У него была коричневая кожа в пятнах, пегие
рыжие волосы, и он казался безумцем, кем, впрочем, и был. Ухватившись за
решетку, он просунул голову между прутьями и начал орать. Голос у него был
пронзительный и эхом отдавался не только во дворе, но и в больничных коридорах.
– Чего он хочет? – спросил Нейт. Крики
ненормального разбудили его и немного привели в чувство.
– Не могу разобрать ни слова. Он сумасшедший.
– Они держат меня в больнице с умалишенными?
– Да. Простите. Это ведь маленький город.
Вопли становились все громче. Из больничного
корпуса, в котором находилась палата Нейта, вышла медсестра и велела больному
замолчать. Тот перевел взгляд на нее и заорал еще истошнее, что заставило ее
тут же ретироваться.
Затем псих снова сосредоточил внимание на
Нейте и Жеви.
Вцепившись в решетку так, что побелели
суставы, он начал прыгать и визжать.
– Бедный парень, – сказал Нейт.
Визг перешел в завывание. Через несколько
минут беспрерывного воя и безумной пляски больной наконец привлек внимание санитара,
который подошел откуда-то из глубины отделения и попытался увести его.
Сумасшедший уходить не желал, началась потасовка. В присутствии свидетелей
санитар проявлял осторожность, хотя был настроен решительно.
Когда он попытался оттянуть бедолагу от
решетки, обхватив его со спины, у того начались конвульсии.
В конце концов санитар сдался и исчез. Стянув
штаны, крикун начал мочиться сквозь решетку наружу, громко хохоча и направляя
струю в сторону Нейта и Жеви, которые, к счастью, находились вне пределов
досягаемости. Воспользовавшись тем, что безумец временно оторвал руки от
решетки, санитар подобрался к нему сзади, сделал захват и утащил.
Как только они исчезли из виду, крики тут же
прекратились.
Когда представление, которое, судя по всему,
повторялось изо дня в день, закончилось и во дворе снова воцарилась тишина,
Нейт сказал:
– Жеви, забери меня отсюда.
– Что вы имеете в виду?
– Забери меня отсюда. Я чувствую себя
прекрасно. Температуры нет, силы возвращаются. Давай уйдем.
– Мы не можем уйти, пока доктор вас не
отпустит. И потом, у вас же вот это. – Он указал на иглу капельницы, торчащую в
левой руке Нейта.
– Это ерунда, – ответил Нейт, мигом выдернув
иглу и оттолкнув штатив с капельницей.
– Вы не знаете, что такое денге. Мой отец
болел этой лихорадкой.
– Но она уже позади, я это чувствую.
– Нет, лихорадка всегда возвращается, и
возвращается в еще худшем виде. Гораздо худшем.
– Я не верю. Жеви, пожалуйста, отвези меня в
отель. Там мне будет хорошо. Я заплачу тебе за то, что ты побудешь со мной, а
если случится новый приступ, ты дашь мне таблетки. Жеви, прошу тебя.
Жеви стоял у изножья кровати и пугливо
озирался по сторонам – нет ли поблизости кого-нибудь, кто понимает
по-английски.
– Ну я не знаю, – нерешительно сказал он.
– Я дам тебе двести долларов, чтобы ты нашел
какую-нибудь одежду и отвез меня в отель. И буду платить по пятьдесят долларов
в день за то, чтобы ты присматривал за мной, пока я не оклемаюсь.
– Дело не в деньгах, Нейт. Я же ваш друг.
