– Я перевел тебе пять тысяч. Они у Валдира.
– Спасибо, шеф.
– Позвони завтра.
Валдир пригласил его пообедать, но Нейт
отказался. Он взял деньги и пешком отправился в город. Первую остановку сделал
у магазина одежды, где купил себе белье, шорты в стиле сафари, гладкие белые
майки и туристские ботинки.
Пройдя со своим новым гардеробом четыре
квартала до отеля, он устал и проспал два часа.
Жеви не нашел никаких следов Рейчел. Он
вглядывался в прохожих на шумных улицах, говорил со знакомыми на реке, однако
никто о ней не слышал. Жеви прошелся по всем гостиницам в центре города, пофлиртовал
со всеми регистраторшами, но ни одна из них не видела белой американки сорока
двух лет, путешествующей в одиночестве.
К концу дня Жеви был почти уверен, что она
привиделась Нейту. При лихорадке денге бывают галлюцинации, люди видят бог
знает что, слышат голоса, начинают верить в привидения, особенно по ночам. Но
он не прекращал поисков.
Нейт тоже, поспав и поев, принялся бродить по
городу.
Шел медленно, стараясь держаться в тени и не
выпуская из рук бутылку с водой. Остановился на крутом берегу реки, откуда на
сотни миль вперед простирался Пантанал во всем своем великолепии.
Усталость быстро одолела его, и он побрел
обратно в отель, чтобы еще немного отдохнуть. Проснулся Нейт от того, что в
дверь постучал Жеви. Они договорились встретиться в семь и поужинать. Был уже
восьмой час, и, войдя в комнату, Жеви стал сразу озираться в поисках пустых
бутылок от спиртного. Нигде не было видно ни одной.
Они поели жареных цыплят в уличном кафе. Вечер
был оживленным: повсюду играла музыка, гудели машины. Семейные пары с
маленькими детьми покупали мороженое и расходились по домам. Подростки бродили
ватагами без всякой определенной цели. Бары выставили столики на улицы. Молодые
мужчины и женщины переходили из одного в другой. На улицах было тепло и безопасно,
казалось, никто не боялся получить по физиономии или попасть в перестрелку.
За соседним столиком какой-то мужчина
потягивал “Браму” из коричневой бутылки. Нейт следил за каждым его глотком.
После десерта они с Жеви распрощались,
договорившись встретиться рано утром и продолжить поиски. Жеви пошел в одну
сторону, Нейт – в другую. Он был отдохнувшим, бодрым, валяться в постели ему
надоело.
В двух кварталах от реки улицы стали менее
многолюдными. Магазины были закрыты, свет в домах не горел, машины встречались
редко. Впереди Нейт заметил огни небольшой часовенки. “Вот где она должна
быть!” – едва не воскликнул он.
Дверь часовни была широко открыта, так что с
тротуара Нейт мог видеть ровные ряды деревянных скамей, пустую кафедру, сцену
распятия, изображенную на стене, и спины нескольких верующих, склонившихся в
молитве и размышлении. Тихо играл орган, и Нейта потянуло войти. Он остановился
в дверях и насчитал пять человек молящихся, все сидели порознь, никто даже
отдаленно не напоминал Рейчел.
Скамья перед органом была пуста, музыка лилась
из репродуктора.
Можно подождать, у него полно времени,
вероятно, Рейчел появится позже. Нейт вошел, сел в заднем ряду и стал
разглядывать изображение сцены распятия: Его ногти, впившиеся в ладони, меч,
вонзившийся Ему в бок, искаженное в агонии лицо.
Неужели Его действительно убили таким
изуверским способом? Когда-то давно, в своей презренной бездуховной жизни, Нейт
читал основные истории из жизни Христа: непорочное зачатие, Рождество, хождение
по водам, еще какие-то чудеса…
Потом предательство Иуды, суд Пилата,
распятие, воскресение и, наконец, вознесение на небеса.
С улицы зашли еще трое богомольцев. Молодой
человек с гитарой появился через боковую дверь и проследовал прямо к амвону.
Было половина десятого. Юноша тронул струны и запел, его лицо просветлело.
Маленькая скромная женщина, сидевшая через ряд от Нейта, стала негромко хлопать
в ладоши и подпевать.
Может, песня привлечет Рейчел? Или она молится
в настоящем храме с деревянными полами и витражами на окнах, где люди в
застегнутых на все пуговицы одеждах читают Библию на современном языке?
Закончив петь, юноша прочел что-то, видимо,
отрывок из Евангелия, и стал проповедовать. Он говорил по-португальски, но на
удивление медленно. Нейта заворожила его тихая плавная речь. И хоть не понимал
ни слова, он попытался повторять фразы. Потом мысли его улетели далеко.
Тело Нейта очистилось от болезни и
медикаментов. Он был сыт и бодр, снова стал самим собой, таким, каким был очень
давно, и это вдруг подействовало на него угнетающе.
Настоящее, рука об руку с будущим, вернулось.
Здесь, в часовне, тревоги, которые покинули его, когда он сидел на берегу ручья
с Рейчел, навалились снова. И как же ему было нужно, чтобы сейчас она оказалась
рядом, взяла его за руку и помолилась вместе с ним!
Сердясь на себя за слабость, Нейт перебирал в
уме свои невзгоды. Дома его ждали демоны – хорошие и плохие друзья, любимые
места и привычки, нагрузки, которых он больше не мог выдерживать. К сожалению,
нельзя прожить всю жизнь только с такими людьми, как Серхио, в дорогой клинике.
И нельзя жить, слоняясь по улицам.
Юноша молился, закрыв глаза и воздев руки к
небу. Нейт тоже закрыл глаза и произнес имя Бога. Бог ждал.
Вцепившись обеими руками в спинку передней
скамьи, Нейт тихо бормотал список своих прегрешений, перечислял все свои
слабости, недостатки, пристрастия, дурные поступки. Он исповедовался, истово
обнажая перед Богом свою жизнь как сплошное долгое поражение. Он не скрывал
ничего, сбрасывал с души бремя настолько тяжкое, что оно способно было
раздавить и троих мужчин. Когда он наконец закончил, в глазах стояли слезы.
– Я грешен, Господи, – прошептал он. – Помоги
мне, прошу Тебя.
Так же стремительно, как лихорадка покинула
его тело, тяжесть свалилась с его души. Одним легким мановением руки Он отвел
камень от сердца. Нейт вздохнул с облегчением, хотя его пульс бешено стучал.
Снова послышались звуки гитары. Нейт открыл
глаза, смахнул со щеки слезу, но увидел не юношу с гитарой на амвоне, а лицо
умирающего на кресте Иисуса, искаженное смертной мукой. Лицо Иисуса, умирающего
за него.
Нейт услышал голос, зовущий его откуда-то из
глубины часовни, и пошел по проходу между скамьями. Этот голос, однако, смущал
его, он испытывал множество противоречивых чувств, слезы вмиг высохли.
