В зале оживились, задвигались.
– А главное для нашей проблемы: считалось, что победитель потому победил, что честен, – продолжал Марк. – А кто погиб, того Господь – поэтому суд и назывался Божий Суд – и назначил быть убитым как Бесчестного. Как человека, не имеющего Чести. Тяжесть полученных и нанесенных тобой противнику ран и увечий определяла меру твоего личного достоинства и степень твоей честности и бесчестности. Соответственно, сами поединки стали называться поединками чести… И вот мы приближаемся к нашим столетиям. Со временем людей, чувствительных к вопросам чести, становилось все больше. С пятнадцатого по двадцатый век не десятки рыцарей, как бывало в Средние века, а тысячи и тысячи дворян сознательно искали поводы для поединков. Появились профессиональные соискатели и поборники личного достоинства. Самый известный из них – наш соотечественник Михаил Лунин – подходил к незнакомому человеку и говорил примерно так: «Милостивый государь! Вы сказали то-то и то-то». – «Милостивый государь, я вам ничего не говорил». – «Как? Вы утверждаете, что я солгал?» Дуэль готова.
Теперь вплотную к нашему времени – двадцатый и двадцать первый век. В Советском Союзе гораздо более важное значение, чем оскорбление личности, имели для большинства людей в стране честь коллектива: партии, комсомольская, пионерская, честь предприятия, воинская честь… В 70-е годы ваши отцы обернулись и увидели… нет на свете никакой Чести. На экраны выходит картина кинорежиссера Марлена Хуциева «Июльский дождь». Кто видел?
Зал молчит. Преподаватель молчит.
– Отличное кино, советую посмотреть. Так в этом фильме герой замечает: «В наше время после того, как один другому сделал подлость, противники встречаются и спрашивают друг друга: «Ну, как дела, старик? – Спасибо, ничего. А у тебя как? – У меня тоже в порядке. – Ну, я тебя поздравляю, привет». Как сказал современный поэт:
И честь вымирает, как парусный флот,
И рыба в каналах вверх брюхом гниет.
Я застоялся, мне было холодно и, главное, непонятно, зачем я здесь во всем фехтовальном снаряжении с маской в одной руке и рапирой – в другой… К чему эта лекция на мастер-классе?
Бросив на меня взгляд и вновь обратившись к залу, Марк сказал:
– Почему ближе к концу двадцатого века в наших судах появились тысячи дел о защите чести и достоинства? Кто знает? И кто скажет, отчего эти процессы кончаются только штрафом? Вас устроит, что вам одной рукой дали по лицу, а другой рукой протянули деньги? Смотря, как ударили, и смотря, сколько заплатили?
Марк подождал с ответом. В зале хихикнули и смолкли. Аудитория вконец притихла.
– Я и сам не знаю ответ, – сказал Марк, – могу высказать только предположение.
Задние ряды навалились на впередисидящих, и те подвинулись ближе к нам.
– Потому что, – сказал Марк и, перебросив рапиру в другую руку, сжал правую ладонь и поднял одетый в перчатку в кулак, – потому что индивидуальное наше достоинство, личная наша Честь постепенно, не торопясь, возвращается к нам из отдаленного прошлого, а отношение государства нашего к личному достоинству человека, к его чести еще не определилось.
Марк опустил кулак и продолжил:
– Пока мы сидим здесь, что происходит по судебному приговору? По приговору суда оскорбитель откупается от оскорбленного деньгами, как будто такой приговор и штраф восстанавливают вашу честь. Вы спросите, какое это имеет отношение к фехтованию? Фехтование – это спорт, в котором издавна развивали у человека физическое совершенство, техническое мастерство, тактический талант, стратегическую мудрость, честь и благородство.
Марк вновь подошел к окну и растворил его шире. В зал проник городской шум. Несколько человек обернулись. На их лицах отразились досада, раздражение, как бы защитная реакция от шума.
Это, видимо, устроило брата. Он улыбался.
– Лучшим фехтовальщиком в мире можно стать и не зная всего, что я рассказал. И, вероятно, вы ждали, чтобы я продемонстрировал, каким ударом д’Артаньян убивал людей, и научил вас этому приему. Но, – Марк снова вернулся на сцену и, продолжая говорить, сделал выпад в мою сторону, – я хочу показать вам истоки фехтования и его духовную подоплеку, чтобы вы, вооружившись рапирой, шпагой или саблей, пусть даже спортивной, поняли, что, может быть, даже бессознательно, включились в одну из многовековых проблем…
Теперь Марк повернулся лицом к залу и, сделав прыжок и выпад, оказался почти вплотную к Серому-ботану.
– Сколько стоит врезать тебе по морде?
– Наедине? – деловито заинтересовался Сергей.
– При всех! – твердо сказал фехтовальщик и поднялся с выпада. Теперь брат стоял в шаге от Серого.
– Нисколько! – у «ботана» покраснела шея.
– Врежешь? – отступил Марк. – Значит, выход все-таки бой?.. Но красивый. Типа того, что мы видим в кино. Однако такое элегантное показательное отстаивание своей чести, личного своего достоинства реально главным образом для людей здоровых, не очень пожилых и – для лиц, специально подготовленных. Притом, если ты боксер, каратист или какой бы то ни было другой профессионал поединка, твои возможности суд квалифицирует как применение холодного оружия. В конце концов, надо суметь треснуть обидчика умеренно, нежно и обходительно, так, чтобы тебе в суде не инкриминировали превышение мер самообороны и не впаяли бы приличный срок. С другой стороны, если ты его не уложишь, он может уложить тебя… Нет, в открытую мордобой нам не подходит. А что подходит? Каким образом не уронить себя до ничтожности, не превратиться в подследственного, в хама, в жертву? И как сберечь свою честь от публичного обсуждения на суде, что, по-моему, несовместимо с личным достоинством? Сегодня за честь и достоинство судятся каждый день. Выкупают и то, и другое. Хорошо, когда заплатят. А то и вовсе бесплатно оскорбляют. А иногда даже оскорбят и с тебя же деньги возьмут.
Что изменилось по сравнению с тем прошлым, о котором я вам рассказал? Расхожей стала формула, по которой оскорбленный говорит тому, кто его унизил: «Вообще-то такое оскорбление смывается кровью, но я готов взять деньгами».
Раздались неуверенные смешки, и зал притих.
С минуту Марк не нарушал молчания. Затем повернулся ко мне:
– Восемь защит!
Мы приняли фехтовальные стойки, и брат в замедленном темпе провел восемь атак подряд простым выпадом, я показал восемь защит, принятых в классическом фехтовании.
Обернувшись к залу, Марк сказал:
– Ни одна из защит не гарантирует от укола. От этого не спасает и комбинация защит, – и брат провел несколько небыстрых (чтоб зрители успели рассмотреть) атак, каждая из которых заканчивалась уколом, как я ни пытался обороняться.
– Ни одна из атак не гарантирует укола.
Марк кивнул мне, и я провел комбинацию из четырех атак. Брат не сделал ни шагу назад, я завяз в его защитах и получил в грудь молниеносный рипост…
