Е. ГРИШИНА: Вы жили в одном номере?
М. МИДЛЕР: Да. Он приходил – молодые все – вечером, когда уже было темно. (Улыбается). Стас приходил – девятнадцать лет ему было тогда – так тихонечко, очень вежливо, но слышно все равно. И ложился спать… Так вот, в плане физики, во-первых, у него правая нога, бедро – это же выпад: толчковая ягодица правая и бедро, это как у… Я даже не знаю, что… Обыкновенно люди делают выпад вот так, а он делает вот так (показывает). И получается, что человек, который стоит на дистанции выпада, отходит свои полшага, а его все равно «маль парэ» достает. И рука тяжелая такая, в общем… А психическая сторона вопроса: борьба, тактика и все – это, конечно, его индивидуальные замечательные особенности. Надо отдать ему должное.
Е. ГРИШИНА: А развлечения, помимо сна, у вас на сборах были? Я ведь знаю с ваших слов, что после шести часов вечера и до ночи спать не полезно. Чем же занимались?
М. МИДЛЕР: Готовили оружие, проверяли, монтировали, подгоняли оружие. Чтобы оно было исправным, удобным и легким. Ну, и убивали время легкой развлекательной литературой, пинг-понгом, шахматами, бильярдом и прочим домино-кино. При этом серьезные, глубокие фильмы в дни перед ответственными соревнованиями нам не полагались. Чтобы не сбить у нас боевой настрой. А полагались, как я сам порекомендовал в своей книге по психологии фехтования, «красочные широкоэкранные фильмы музыкально-комедийного плана».
Е. ГРИШИНА: Вы уверены сейчас в том, что ваш совет оправдан?
М. МИДЛЕР: Практика показала, что серьезное кино перед важными турнирами можно смотреть только некоторым спортсменам, которых с толку не собьешь.
Е. ГРИШИНА: Невысокого же вы мнения о большинстве наших спортсменов!
М. МИДЛЕР: Ты ошибаешься. Дело в том, что мы – профессионалы. Надо жертвовать чем-то ради чего-то.
Е. ГРИШИНА: То есть?
М. МИДЛЕР: Представь себе хирурга перед труднейшей, крайне ответственной операцией. Многим ли хирургам ты решишься показать перед такой процедурой превосходную трагедию на экране? Или глубокую психологическую драму? Ведь эта информация может не покинуть мозг человека, который должен быть занят полностью проблемами того, кто лежит перед ним на операционном столе. Фехтование подобно, в этом смысле, хирургии. Или анестезиологии. Анестезиологи тоже колют. Правда, беззащитных… И там еще – вот парадокс с точки зрения фехтовальщика – за уколы, сделанные тебе, ты же и должен быть благодарен. (Улыбается).
Но вернусь к сборам. Тренировки и прикидки без конца и края. Но было еще одно. Может быть, не менее важное. У нас был – другого слова не могу найти – потрясающий наставник. Заслуженный мастер спорта СССР и заслуженный тренер страны Виталий Андреевич Аркадьев. Как тренер и, если хочешь, как мыслитель, этот человек развивал нас всерьез. Это одна из самых необычных фигур в спорте – уникальный знаток литературы, поэзии, психологии и философии последних трех веков, необыкновенный эрудит с талантом рассказчика, человек глубокий и, вместе с тем, открытый. Открытый и радостный. Мудрец. Он воспитал столько чемпионов мира и Олимпийских игр по фехтованию, сколько не удавалось никому. Главное для Аркадьева было одновременно подготавливать фехтовальщика – профессионала высокого класса и, вместе с тем, развивать спортсмена как личность. Не могу забыть поездки с Виталием Андреевичам за рубеж. Идешь ли ты с ним по Парижу, по Риму, по Берлину, по Будапешту, в Европе или в Азии, в Америке или в Австралии – везде, где он был с нами, Аркадьев рассказывал нам историю этих городов и стран. Еще он изумительно знал наизусть русскую и мировую поэзию. Аркадьев был человеком одновременно спортивного, философского и поэтического склада, бесконечно добрый и щедрый Учитель. С ним можно было анализировать и решать проблемы, от чисто спортивных до глубоко личных. Он был методолог жизни. Аналитик. Тренироваться на сборах, где есть Аркадьев, счастье. Нам повезло!
* * *
Давид Тышлер вспоминает:
– В 1954 году Марк уже три года, как в сборной СССР. Нас направили в Будапешт продолжать учиться у наших старых наставников-венгров искусству боя на сабле, рапире и шпаге. Известный во всем фехтовальном мире доктор Бела Бай, старший тренер сборной команды Венгрии, а в прошлом один из самых результативных венгерских рапиристов, проходя через зал, остановился около Марка, минут десять наблюдал, как Мидлер ведет поединок, и сказал, а я был в нескольких шагах и отчетливо слышал: «Зоркий мальчик, будет уникумом в фехтовании. Очень внимательный». Из всей нашей сборной Бела Бай отметил только Марка.
* * *
На память приходят два эпизода. Как-то я пришел в зал понаблюдать за тренировкой брата. Марк фехтовал со спарринг-партнером. Я отсмотрел несколько боев с короткими перерывами.
Вот фехтовальщики на минуту остановились, чтобы передохнуть.
Марк, увидев меня, сказал:
– Талантов много, выигрывают трудоголики.
В следующий перерыв он, прикоснувшись рукой в боевой перчатке к моему плечу, подчеркнул:
– Трудоголиков много – побеждают таланты.
Я собирался согласиться, но замер, не сразу сообразив, как согласовать взаимоисключающие суждения.
Когда Марк, мокрый от пота после очередного боя, подошел ближе, я спросил:
– Марк, не бывает двух приоритетов сразу. Что важней для фехтования, труд или талант? Только не говори мне, как нужны и труд, и талант и что трудолюбие и есть талант.
– Ты знаешь, кто такой Томас Фуллер? – спросил Марк и аккуратно повесил промокшее полотенце на стоящую у стула запасную рапиру. – Фуллер, английский умник, очень толковый мыслитель Англии XVII века. Он сказал: «Противоречие должно возбуждать внимание».
– Ты возбудил мое внимание, дальше что?
– Дальше Ухтомский, – сказал Марк.
– Что Ухтомский?
– Ухтомский говорил: если ты со своими мозгами не сумел разобраться, нет смысла разбираться ни с чем другим.
* * *
Я отдаю себе отчет в том, каковы причины любви Марка к фехтованию. Оно реализовало в нем сильнейшее его качество – стремление ко всяческой – прежде всего физической и интеллектуальной – победе над любым противником.
Марк – типичный многоборец. Пока фехтовальные правила разрешали драться на нескольких видах оружия, он поднимался на пьедестал почета и по результатам боев на сабле и по рапире. Я уверен, что он прекрасно фехтовал бы и на шпаге, судя по его победам в тренировочных боях, когда он брал шпагу в руки. (О штыке я не говорю, потому что в 50-е годы, когда я наблюдал тренировки Марка, штыковой бой уже уходил из сферы спортивного фехтования. Одним из последних виртуозов штыка был Алексей Елисеев – победитель Спартакиады народов СССР в 1959 году, впоследствии заслуженный мастер спорта, космонавт, доктор наук и дважды Герой Советского Союза).
Возвращаясь к Марку, хочу сказать, что многоборцем по самой своей сути он был, наверное, благодаря сочетанию атлетизма с тонкостью выполнения множества приемов боя на каждом виде оружия. В придачу он обладал удивительной способностью расшифровывать сильные и слабые стороны противников и использовать результаты анализа и диагноза для своей победы.
