Президент республики П. Мак-Магон открывает Всемирную выставку 1878 г. в Париже. Литография. 1878
Павильоны Всемирной выставки в Париже. 1878. (На фотографии виден фрагмент статуи Свободы, впоследствии подаренной США)
4. Республика герцогов умерла; республика республиканцев родилась под счастливой звездой. Страна процветала. В 1878 г. состоялась Всемирная выставка, на которой Франция предстала еще более блистательной, доказав миру, что «республика будет афинской». С этой точки зрения война не нарушила нормального развития литературы и искусств. Все те же писатели – Гюго, Тэн, Ренан, Флобер, Золя – продолжали творить, хотя в их произведениях теперь звучала некоторая скорбная серьезность, вызванная несчастьями родины. Академические художники Второй империи все еще пользовались успехом, хотя Мане, Моне, Ренуар уже творили, пока еще в безвестности, и готовили самое бурное возрождение буквально на следующий день после поражения. Нотабли завещали новым слоям отличное финансовое положение. Их режим был почтенным, а правление – патриархальным. Для восстановления сбалансированного бюджета хватило одних лишь косвенных налогов. По просьбе Гамбетта военный бюджет был увеличен. На Берлинском конгрессе 1878 г. Бисмарк, не без вероломного умысла, предложил Франции Тунис, надеясь поссорить нас с Италией и отвлечь внимание от Рейна. Но расчет Бисмарка не оправдался, и своими действиями он только способствовал укреплению колониальной империи Франции. Республика упрочила свои позиции. Выборы 1878 г. лишили правых последнего бастиона – большинства в сенате. Положение маршала становилось весьма сложным. Когда правительство решило сместить с постов девять корпусных генералов, откровенно враждебных режиму, Мак-Магон отказался подписать это решение и подал в отставку. В силу своих убеждений он добровольно сокращал срок своего президентства и, обратившись к стране в тот момент, когда ее решение не вызывало сомнения, тем самым осложнил осуществление права роспуска в будущем. Жюль Греви, который сменил его в Елисейском дворце, обладал ясным умом, хладнокровием и хорошим образованием. Это был представитель крупной буржуазии, либерал и эрудит, знавший наизусть Горация, Расина и Ламартина и к тому же осмотрительный юрист, «хитрый крестьянин», который держится за свои денежки, старый усталый семидесятитрехлетний человек, который избегает опасных приключений. Главный чиновник республики, он хотел быть просто «семейным нотариусом», юридическим и конституционным советником и «тормозом государственной телеги».
Теобальд Шартран. Портрет Жюля Греви, президента Франции. 1879
Французские колонии в Северной Африке: Порт в Алжире. Фотография. Около 1881
5. Гамбетта вел в бой победоносных республиканцев; Греви следовало бы предложить ему пост председателя совета. Но Греви не нравилась пылкость в характере Гамбетта, он опасался его популярности. «Еще слишком рано», – говорил он. Греви призвал Ваддингтона, затем Фрейсине, бывшего помощника Гамбетта в Туре, и стал рассматривать последнего как кандидата на пост председателя палаты депутатов. Однако требовалось удовлетворить и некоторые ожидания радикалов. Чтобы показать Европе связь с революцией, государственным гимном объявили «Марсельезу», а 14 июля – национальным праздником Франции (впервые состоявшимся в 1880 г.). До этого момента между религиозной и светской школой шла борьба с равными шансами на победу. Жюль Ферри, левый доктринер, поставил на голосование школьные законы, где пресловутая статья VII лишала неавторизованные конгрегации права преподавания. Эта мера затрагивала иезуитов, «Общество Марии» и доминиканцев. Ферри, который верил в эффективность светской морали, отменил религиозное образование в государственных школах и, создав «школу без Бога», вызвал к себе неудержимую ненависть. Иезуитов, как во времена Людовика XV, изгоняли из их домов (март 1880 г.). Чиновники, не желавшие выполнять эти декреты, подавали в отставку. В лицеях класс философии стал самым важным, и сыновей буржуа пичкали метафизикой Канта, как это описано в романе Барреса «Беспочвенные». Другие искали убежища в религиозных учебных заведениях, многие из которых оставались открытыми. Создавались учительские институты для подготовки учителей; они становились центрами движения за секуляризацию и радикализм. В 1880 г. были созданы также первые лицеи для девушек, что явилось серьезным новшеством, потому что образование девушек оставалось последним нерушимым бастионом католицизма. Конфликт, который противопоставил Церковь государству, оказался очень прискорбным, так как Церковь во Франции оставалась мощной силой. Она сохраняла огромное плодотворное духовное влияние; в деле распространения в мире французской культуры ее миссионеры сделали больше, чем государство. Но Ферри считал, что на государстве лежит обязанность требовать, чтобы Церковь признавала свободу совести.
6. Гамбетта оставался для республики одновременно и вундеркиндом, и несносным ребенком. Доктринерам, таким как Греви и Ферри, он не нравился своей небрежностью, связью с Леони Леон, старомодным пристрастием к народу, но главным образом своим успехом. Если его приветствовала толпа, то начинали кричать о диктатуре. Президент республики и сенат опасались голосования по спискам и наличия множества кандидатур, потому что в таком случае любые выборы могли превратиться в плебисцит по вопросу избрания Гамбетта. Пацифист Греви упрекал его за разговоры о «серьезных исправлениях» в истории и об «имманентном правосудии». Возникали опасения, как бы подобными речами Гамбетта не пробудил подозрения Бисмарка, который желал, чтобы Франция забыла о реванше и занялась колониальной политикой. Однако, когда Жюль Ферри, который взял на себя ответственность за эту политику, подвергся яростным нападкам реваншистов, Гамбетта, как всегда великодушный, поддержал его. После выборов 1881 г., подтвердивших республиканское большинство, Греви решил наконец ввести Гамбетта во власть, чтобы тем самым его ослабить. Хитрец-нотариус из Елисейского дворца добился своего. Страна ожидала, что министерство Гамбетта, о котором уже так давно велись разговоры, станет великим министерством «всех талантов» и что к нему присоединятся руководители республиканского большинства. Но ничего подобного не произошло. Звездные политики один за другим отказывались войти в состав этого министерства. Один выражал несогласие с голосованием по спискам, другой не разделял колониальной политики. Правда заключалась в том, что все предчувствовали провал и выжидали. Когда обнародовали список министров, народ в крайнем удивлении обнаружил неизвестные имена. Министерство приказчиков и друзей. Левые удивлялись, что генерал Мирибель назначен главой Генерального штаба армии, а журналист Жан-Жак Вейс – главой Управления политических дел на набережной Орсэ. Великое министерство пало через несколько недель, не придя к согласию в вопросе голосования по спискам. Через несколько месяцев, в результате несчастного случая и болезни, в возрасте сорока четырех лет Гамбетта скончался. Созданная им республика, которую он спас и укрепил, отнеслась к нему несправедливо. Качества государственного деятеля, проявленные им с таким блеском и мудростью, оказались бесценными во время кризисов, угрожавших непосредственно режиму. Но превосходство – это как раз то преступление, которое люди прощают тяжелее всего.
