Книга третья
Абсолютная монархия
I. О том, как Людовик XIII и Ришелье упрочили дело Генриха IV
1. Любые меньшинства – это язвы на теле монархии. Генрих IV сделал регентшей королеву Марию Медичи, надменную полную блондинку, довольно красивую, поскольку ее рисовал Рубенс, но чрезмерно самодовольную, властную и не пользующуюся никаким авторитетом. Новому королю было только девять лет. Вечно хныкающий одинокий ребенок, он был передан на руки шталмейстерам, слугам и поварам. Возможно, что мать, не уделяя внимания его образованию, стремилась продлить малолетство сына. Сама она находилась под сильным влиянием подруги детства, своей молочной сестры, которую привезла из Флоренции, Леоноры Галигаи, смуглой и жадной ведьмы. Леонора была замужем за неким фатом Кончини, и эта чета иностранцев в течение нескольких лет управляла королевой-матерью, а через нее и всей Францией. Став маркизом д’Анкром, Кончини добился своего назначения маршалом. «Великие» возражали. Смерть Генриха IV вернула им надежду на превращение Франции в олигархию. «Время королей прошло, – говорили они. – Пришло время принцев и „великих“». Генрих IV, используя свой дар личного обаяния и ловкости, используя ту усталость от гражданской войны, в которой все тогда пребывали, установил королевское единоначалие. Но личное обаяние – это не «рецепт правления», и «мастерство, которое не передается по наследству, исчезло вместе с артистом» (Ж. Каню).
2. Чете Кончини хватило ума сохранить, кроме всем ненавистного Сюлли, прежних министров Генриха IV – «барбонов», а барбонам хватило ума понять, что бессилие меньшинства делало всякую войну нежелательной. Они прекратили кампанию, развязанную покойным королем против Габсбургов, и, чтобы упрочить мир, Мария Медичи решила женить короля, своего сына, на Анне Австрийской, дочери Филиппа III Испанского, правнучке Карла V. Это вызвало негодование среди протестантов, почувствовавших для себя угрозу, но и католическое дворянство тоже не успокоило. «Великие» обоих вероисповеданий создали Лигу и осудили злоупотребления властью со стороны регентства. Сама же страна была настроена против «великих» и выступала за короля; поэтому в 1614 г. идея созвать Генеральные штаты казалась весьма разумной мерой. Людовик XIII, только что достигший совершеннолетия, предстал перед ними в белых одеждах, элегантный и хрупкий. Вереницы кортежей восхитили зевак, но «эти господа из штатов» проявили мало заинтересованности общенациональными делами. Каждый из трех орденов
[31] ратовал за свой приход. «Дворянство шпаги» упрекало «дворянство мантии» и требовало упразднения полетты, то есть права на наследование должностей. Основным представителем духовенства был молодой епископ Ришелье из Люсона, прекрасное красноречие которого привело всех в восторг. Нос с горбинкой, тонкие губы, «рыцарские бородка и усы», бледный и худой – его облик производил величественное впечатление. Он требовал, чтобы духовные лица были теснее приобщены к власти. Он говорил: «У них действительно меньше, чем у остальных, личных интересов, которые часто губят дела общественные. Они и не должны иметь личных интересов, потому что соблюдают принятый целибат, и ничто их не переживет, кроме души, которая, не имея возможности копить богатства на земле, побуждает их, служа своему королю и своему отечеству, думать в этом мире только о том, чтобы навечно заслужить на небесах славное и полное вознаграждение…» Это было все равно что предложить свою кандидатуру, и Мария Медичи, которая прониклась восхищением к молодому, бледному и гордому прелату, приняла это к сведению. После острых дискуссий штаты были разогнаны обычным образом: со стен сняли гобелены. Они разъехались, так ничего и не сделав. После себя они оставили стране Ришелье, которого королева вскоре призвала в совет, и совет встретил его благосклонно. Из своего далекого прихода этот великий епископ пристально следил за двором и составил собственные правила для достижения цели. В них он рекомендовал будущим государственным мужам молчаливость, скрытность и уклончивые ответы, подобные «отступлению армии, которое спасает и людей, и снаряжение». Сразу после смерти Генриха IV он понял, что регентша может оказаться ему полезной, и стал предпринимать шаги, чтобы приблизиться к ней. А потом просто нужно было потратить усилия на «увядающую красоту и пылкое сердце» (Ф. Джустиниани). Своим взглядом, который мало кто мог вынести, он зачаровывал ее и, никогда не теряя достоинства прелата, управлял этой королевской волей.
Бракосочетание Людовика XIII и Анны Австрийской. Гравюра начала XV в.
3. Но среди условий решения задачи было одно данное, которым напрасно пренебрегли и регентша, и Кончини, и Ришелье: это был молодой король. В свое время его оставили в обществе слуг и любимого товарища – Шарля д’Альбера де Люиня, красивого малого, который, как и Людовик XIII, обожал верховую езду и охоту. Никто не обратил внимания, что король стал совершеннолетним, следовательно повелителем; никто не задумывался, что он отлично сознавал свои права, что у него был твердый, а если надо, то и жестокий характер. Необщительный, рассеянный, он делал вид, что скучал. Он любил Люиня, боялся женщин и лег в постель своей жены только через пять лет после свадьбы, когда его привел туда все тот же Люинь. Но он умел принимать решения, командовать и ненавидеть. Когда ему надоело наблюдать, как красуется маршал д’Анкр, он отдал тайный приказ одному капитану своих личных гвардейцев.
[32] Людовику XIII было шестнадцать лет. «Да, теперь я король!» – заявил он. При дворе это восприняли как гром среди ясного неба. Придворные, подлые по природе, обратились к новому светилу. Ришелье, скомпрометированный связями с Кончини, удалился в свою епархию; Мария Медичи была сослана в Блуа; Леонору Галигаи сожгли как ведьму на Гревской площади. Люинь стал бы повелителем страны, если бы обладал хоть какими-нибудь способностями. Но это был слабый человек, совершенно не разбирающийся в делах. А он оказался в той ситуации, когда требовались редкие способности. В Германии продолжались сражения между католиками и протестантами. Богемия и Венгрия бунтовали против императора. Император взывал к Франции во имя католицизма, в то время как протестанты Германии просили вмешаться, чтобы положить конец проискам Австрии. Чтобы руки не были связаны в европейских делах, нужно было обеспечить мир внутри Франции, где все еще сильная партия королевы-матери вызывала беспокойство у партии короля. Ришелье, став секретарем высочайшей особы при Марии Медичи, многократно пытался вести переговоры по примирению между матерью и сыном, но не добился успеха. В 1621 г. во время похода от краснухи умер Люинь. Король его не оплакивал. Впрочем, он вообще редко плакал. После его кончины Ришелье, освободившийся от врага, получил кардинальскую шапку. Но красное одеяние «имело для него цену только в том случае, если оно превращалось в мундир первого министра».
