VI. О том, как в царствование Людовика XV Франция потеряла к себе уважение
1. В 1726 г. Людовик был привлекательным молодым человеком, хрупким и меланхоличным, «с красивым, как у девушки, лицом, бесчувственный и холодный». Своей застенчивостью, постоянной скукой, поддразниванием, иногда весьма жестоким, он напоминал Людовика XIII. Ни один из его наставников не сумел внушить ему понимание обязанностей государя. Кардинал Флёри пробудил к себе любовь, поощряя его лень и принимая участие в его ребяческих играх. Людовик XIV прошел во время Фронды школу опалы, подрастающий Людовик XV видел перед собой только раболепие и лесть. Как только он приступил к правлению, так сразу положился во всем на Флёри, который, как говорит Сен-Симон, не имел «ни малейшего понятия о ведении дел в тот момент, когда принял бразды правления». Мишле описывает кардинала как «приятное пустое место», как терпеливого, сговорчивого и улыбчивого человека. Но остается неоспоримый факт, что он управлял страной лучше, чем большинство министров. Флёри предпочитал остроумию здравый смысл и отличался склонностью к «экономии свечных огарков» – отрадный недостаток при дворе, где все остальные «жгли свечи с обоих концов». Его неопытность компенсировалась солидной традицией канцелярий, созданных Кольбером и Лувуа. У него были хорошие советники, и с 1738 г. обычный дефицит бюджета был преодолен. Для «приятного пустого места» это был совсем неплохой успех.
2. В иностранной политике пацифист Флёри способствовал взаимопониманию с Англией, премьер-министр которой Роберт Уолпол разделял его отвращение к войне. Ни один из них не мог оградить свою страну от войны, но они ее отсрочили и старались уменьшить причиняемое ею зло. Хрупкий кардинал и крепко сбитый эсквайр одинаково презирали обманчивую славу и имели одинаковое представление о национальном интересе. Ни тот ни другой не замахивались на великие цели, и тогда появлялась возможность, считали они, ставить цели реальные, потому что человеческий ум, слабый от природы, лучше разбирается в том, что ему близко. Если мир в Европе мог бы быть обеспечен в принципе, то это было бы сделано усилиями этих двух людей. Но древние идеологические и династические раздоры продолжали лихорадить больной континент. Во Франции элита была традиционно антиавстрийской. И вот появляется возможность «унизить австрийский дом». Император Карл VI, у которого были только дочери, страстно желал оставить трон эрцгерцогине Марии-Терезии. Он мог это сделать, только принудив другие государства принять Прагматическую санкцию. Флёри, которого общественное мнение осуждало, обвиняя в слабости, продолжал лавировать. Партию войны поддерживали военные, двор и писатели.
Жиль-Эдме Пети. Портрет Людовика XV в юности. 1771–1774
3. В 1733 г. со смертью польского короля Августа II положение осложнилось. Восточная Европа быстро менялась. Когда Петр Великий превратил Россию в великую державу, он настойчиво предлагал Франции союз. Из чувства верности к прежним союзникам – Польше, Швеции и Турции – французское правительство осталось глухо к этому предложению. Тогда раздосадованная Россия сговорилась с Австрией. Теперь обе страны совместно угрожали Польше. В качестве претендента на ее трон они поддерживали кандидатуру курфюрста Саксонского, безоговорочно преданного обеим империям, в то время как кандидатом сторонников польской независимости был Станислав Лещинский, тесть Людовика XV. Королева Франции, вполне естественно, поддерживала своего отца. Король помогал в этом из гордости, испытывая некоторое унижение, что женился на «девице», которая не была даже королевской дочерью. Французское общественное мнение склонялось к вторжению, потому что французы не любили Австрию, а Флёри имел малодушие понимать, что Франция, даже если бы она этого захотела, не могла защитить Польшу от австрийцев и русских, потому что география не считается с чувствами. Но общественное мнение считается. В Данцинг была послана небольшая французская экспедиция, чтобы успокоить особо рьяных (которые не приняли в ней участия). Солдаты героически сражались, но в конечном счете попали в русский плен. Оставалось только одно – напасть на Австрию. Это было горячим желанием всей страны. Флёри сделал все, что мог, чтобы эта война была короткой и безопасной. По Венскому договору (1738) он согласился признать права Марии-Терезии на трон, но при условии, что она выйдет замуж за Франциска, герцога Лотарингского, и что Станислав Лещинский – король без королевства – получит Лотарингию, которая после его смерти вновь отойдет Франции. Это был один из наиболее красивых компромиссов в истории дипломатии. Австрия была удовлетворена, тесть становился суверенным правителем, а Франция должна была получить в будущем исконно французскую провинцию.
Мастерская Гиацинта Риго. Портрет кардинала Флёри. После 1728
4. Но победы благоразумия бывают кратковременны. В Англии миролюбивый Уолпол оказался перед необходимостью начать войну. Возрастал шовинистический меркантилизм, и лондонский Сити жаждал победить Испанию, чтобы отобрать у нее торговлю с Южной Америкой. Уильям Питт осудил постыдную слабость Уолпола. «Ладно, – сказал Уолпол, – это будет ваша война, и я вам желаю получить от нее наибольшее удовольствие…» Он подал в отставку и своим уходом положил конец первому франко-английскому согласию. В противоположность принципам Уолпола его преемник ввязался в европейские дела. Император Карл VI умер в 1740 г., и сразу появились притязания на его наследство. Фридрих II, король Пруссии, – государь макиавеллиевского толка, не разборчивый ни в религиозных делах, ни в делах чести, не соблюдавший взятых на себя обязательств, – потребовал богатую Силезскую провинцию. Какие же у него были на это права? «Свежая армия, хорошо наполненная казна и жадная душа». Но он слыл просвещенным государем, он сумел внушить любовь французским писателям, в частности Вольтеру. Он пользовался поддержкой элиты, столь же пылкой, сколь и плохо информированной. (Сам Мишле, писатель XIX в., тоже становится в этом деле на сторону Пруссии; но в 1871 г. он изменил свое мнение.) Фридрих был агрессором. Австрия его осудила. Неудержимый ход событий вовлекал Францию в союз с Пруссией и в войну. Постаревший Флёри (в 1742 г. ему было восемьдесят восемь лет) не вмешивался. Глубокий старик еще может быть упрямым, но он уже не в состоянии быть непоколебимым. Людовик XV предпочел бы, чтобы Франция оставалась зрительницей. Его правительство не имело к Австрии никаких претензий. Но общественное мнение было красноречиво, настойчиво, неистово. Маршалы, любовницы, философы – все выступали за войну. Королю твердили, что Англия становится опасной и что, победив Австрию при поддержке «либерального» короля Пруссии, Франция доберется и до Англии. Наконец король уступил. Это было больше чем преступление – это было ошибкой и началом долгой череды войн, которые дадут Англии господство на морях, а Пруссии – господство над Германией.
Королева Мария Лещинская приносит присягу на верность Франции в 1728 г. Гравюра первой половины XVIII в.
