Итак, 2 ноября Фаврикодоров очередной раз был отправлен в Плевну.
Его торговля шла понемногу. Правда, многие стали брать в долг. Солдатам выдача галет была сокращена до минимума. Причиной такой перемены стало неприбытие транспортов с оружием и продовольствием — кольцо вокруг Плевны замкнулось. Но после 13 ноября был собран военный совет, на котором было решено готовиться к прорыву. И со следующего дня вновь начала выдаваться обыкновенная, даже несколько усиленная, порция продовольствия. 14 ноября Фаврикодоров сообщил, что Осман-паша решился прорваться на Софийскую дорогу.
23 ноября в городе прошел слух, что войска уже оставляют Плевну. Фаврикодо-ров сидел в кофейной, когда несколько турок в разговоре между собой упомянули, что орудия из Упанца и Бали-Баира вывезены и поставлены у моста через реку Вид на Софийской дороге. Русский лазутчик поспешил лично удостовериться и отправился к указанному месту. Там действительно стояло восемь орудий, но с поврежденными станками. Было уже темно, когда на обратном пути Фаврикодоров свалился в какую-то яму, довольно глубокую и обширную. Под ним оказались какие-то мягкие предметы, происхождение которых было непонятно. К счастью, у него с собой были спички, при свете которых перед ним предстала жуткая картина, — он оказался стоящим на человеческих трупах, которыми было завалено дно ямы. Как сумасшедший, он начал бросаться во все стороны, пытаясь выбраться из ямы. Но яма была настолько глубока, а ее края настолько отвесны, что выбраться не представлялось возможным. На крики о помощи никто не пришел. Приходилось надеяться, что кто-нибудь пройдет или проедет мимо и поможет выбраться из ямы. Целую ночь ему пришлось находиться среди трупов, ожидая помощи. Раз какой-то всадник проезжал довольно близко, но, услышав крик, только пришпорил коня, принимая голос за дьявольское наваждение. Чтобы не задохнуться, Фаврикодоров набрал в платок земли со стен и заложил ее в нос и рот. Спасение пришло утром, когда приехала подвода с новыми трупами.
Наконец, настал памятный день, когда войска Осман-паши пошли на прорыв. Несколько часов продолжалась бойня, наконец, шум боя начал затихать. И вдруг, как гром, раскатилось и словно повисло над всей окрестностью русское «ура». Только тогда русский лазутчик понял, что Осман-паша и его армия сдались в плен. Восторгу не было конца, он и плакал и смеялся и обнимался с «братушками».
С падением Плевны кончились похождения русского лазутчика. Изматывающая и полная риска служба, постоянная тревога, наконец, последний ночлег в могиле подорвали силы Фаврикодорова и он заболел, пролежав в Плевне в одной из болгарских семей всю зиму.
К тому времени война уже кончилась, в его услугах больше не нуждались и о нем благополучно забыли. «Во все время служения Константин Фаврикодорову— характеризовал деятельность лазутчика Н.Д. Артамонов, — исполнял честно и добросовестно, номере сил и возможности, возложенные на него важные поручения, рисковал жизнью, подвергался лишениям при исполнении своих обязанностей и оказал русской армии услуги, в особенности имевшие большое значение во время осады и взятия плевенских укреплений». Вроде бы все правильно и честно, а чего-то существенного не хватает.
По решению Главного командования русская армия должна была перейти Балканы в трех направлениях: войска генерала И.В. Гурко — на западе в сторону Софии по Арабаконакскому перевалу, отряд генерала П.П. Карцова — через Троянский перевал и части генерала Ф.Ф. Радецкого в районе Шипки.
Перед командованием была поставлена задача — организовать быстрый переход через Балканы, чтобы не дать возможности противнику перегруппировать свои силы и использовать возможное подкрепление. По плану Гурко переход должен был начаться 12 декабря 1877 г. и закончиться через 48 часов. Однако ввиду чрезвычайно тяжелых природных условий на переход через перевалы ушло шесть суток. Задерживаясь с переходом Балкан, русское командование нуждалось в новых сведениях о передислокациях неприятельских войск. В своей записке Н.Г. Кабакчиеву полковник Артамонов писал: «Надо постоянно и внимательно следить, что проходит через Филиппополь к Софии и к Шипке, и сколько именно таборов и орудий по южную сторону Балкан, в Карлове, Калофере, Карнаре, Рахматы, Лыжене, Златоусе, Миркове, Арабаконаке и Ихтимане». 15 декабря Кабакчиев получил от воеводы Хр. Иванова сведения относительно турецких войск в Софии, Арабаконаке и за Балканами (Улунян А.А. Указ. соч. С. 93).
По сведениям, собранным полковником Артамоновым, расположение и численность турецкой армии к 14 декабря были следующие: в Видинс — 3,5 тыс., в районе Лома — 17,6 тыс., в Рущуке — 5 тыс., в Силистрии — 8,2 тыс., в Шумле—7,7 тыс., в Варне — 6,4 тыс., в Базарджике—7,6 тыс., у Разграда—4,7 тыс., у Эски-Джумаи — 3,5 тыс., у Осман-Базара — 3,3 тыс., в Казане — 8,2 тыс., в Ахметли—3,9 тыс., в Ямболе—3,7 тыс., у Шипки—20 тыс., у Карлова—7 тыс., в Арабаконаке — 27 тыс., в Златице — 7 тыс., в Софии — 8,7 тыс., в Татар-Базарджике — 6,5 тыс., в Филиппополе —1,3 тыс., в Адрианополе — 9,5 тыс. и в Стамбуле — 19 тыс (там же. С. 91).
В Полевой штаб были доставлены добытые агентурным путем «планы только что возведенных турками Адрианопольских укреплений и Чаталджинской позиции» (Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Указ. соч. С. 74).
Начало боевых действий, невзирая на использование болгарских чет, в том числе и в разведывательных целях (та же войсковая разведка), по сути, не изменило подхода в организации разведывательной деятельности. Четы в разведывательной деятельности опирались на агентов-наблюдателей из числа жителей близлежащих окрестностей. Правда, направлялись и отдельные агенты-ходоки с теми же целями — высмотреть, выведать, подслушать. Но речь шла об отдельных агентах. Хотя Артамонов как никто другой понимал, что война вскоре «перебросится» через Балканы и остро потребуется информация о войсках в этой части Болгарии. Необходимы были постоянные агенты в таких крупных городах, как София, Адрианополь, Константинополь.
4.5. Попытки Артамонова «приобрести» агента в Константинополе
В августе 1877 г. полковник Артамонов обратился с рапортом к начальнику Полевого штаба Действующей армии с просьбой санкционировать ему «приобретение» в Константинополе агента, «который мог бы следить изо дня в день за числом турецких войск, расположенных в Константинополе, а также по возможности и в других городах Турции, стараясь разными путями, между прочим, подкупом и в других центральных учреждениях Порты добывать эти сведения о различных и замышляемых передвижениях турецких войск, их продовольствии и т.д.» (РГВИА. ВУА. Ф. 7425 (ч. 2). Л. 32).
При этом Артамонов настаивал, чтобы непременно было соблюдено еле-дующее условие — указан источник сообщения: «добытые непосредственно из первых источников, от других лиц, заимствованных из константинопольских газет, узнанных по слухам или другим каким-нибудь путем».
Рапорту Артамонова был дан ход, и главнокомандующий обязал военного агента в Вене Генерального штаба полковника Фельдмана Ф.А. подыскать кандидатов в подобные агенты. Военный агент приступил к поиску «нужных людей» через «здешнюю болгарскую колонию». Уже в августе ему удалось познакомиться с неким «Райковым, который служил несколько лет контролером по линии Константинополь — Ямбол».
