Среди актуальных задач военного востоковедения на Дальнем Востоке было изучение сопредельных с Россией Китая и Японии. Что касается последней, то информация об этой стране, только с 50-х годов открытой для европейцев, была совершенно ничтожной. Инициатива военно-статистического исследования Японии принадлежала М.И. Венюкову, у которого к этому времени уже накопился немалый опыт путешествий по различным районам Азии. В 1868 г. он сделал попытку во время предоставленного ему на службе длительного отпуска побывать в Японии, но по ряду причин эта попытка не увенчалась успехом. Тем не менее на основе изученных источников и материалов Венюков написал «Очерки Японии». В 1869 г. они были изданы в Петербурге.
Один экземпляр книги был представлен автором военному министру Д.А. Милютину. В сопроводительном письме Венюков, в частности, писал: «Вместе с тем я позволю себе принести вашему высокопревосходительству просьбу; исполнение которой, составляя цель моих занятий в течение пятнадцати лет, дало бы мне возможность представить, наконец, результаты их на обилую пользу. При естественной необходимости иметь всегда в военном ведомстве статистические сведения о соседних нам странах Востока, не будет ли признано возможным дать мне какое-либо назначение при наших миссиях в Китае и Японии, где я мог бы с полным вниманием посвятить себя изучению этих государств, как делу, отчасти уже знакомому и, быть может, не бесполезному для правительства и всего русского общества» (РГВИА. Ф. 401. Оп. 2. 1869 г. Д. И. Л. 106.—2). Военный министр прореагировал следующим образом: «Действительно могло бы быть полезным пребывание полковника Венюкова в Китае и Японии в продолжение не-скольких лет. Можно спросить об этом мнение госуд. канцлера. За доставление книги прошу благодарить». Запрос в МИД не дал, однако, положительных результатов. Не возражая в принципе против командировки, А.М. Горчаков отказался участвовать в ее финансировании, а директор Азиатского департамента указывал, «что дом миссии пашей в Пекине так мало поместителен, что вряд ли окажется возможным предоставить г-ну Венюкову помещение в нем».
Дипломаты давали понять, что не одобряют вторжение военных в сферу их деятельности. Но это не остановило Милютина. Был составлен доклад по Главному штабу на «высочайшее имя», в котором говорилось: «Во всех первостепенных и пограничных с Россией европейских государствах Военное министерство имеет агентов, на которых возложено собирание сведений о сухопутных и морских си-лах. По отношению же к смежным азиатским странам, где недостаток карт и предварительных исследований делает в особенности важным собирание сведений не только о вооруженных силах, ной о географии, топографии и статистике государств, Военное министерство лишено ныне средств к удовлетворению своих потребностей». Подобные аргументы подействовали: Военному министерству было разрешено выделить средства на двухгодичную командировку Венюкова в Китай и Японию.
12 июня 1869 г. от него было получено первое донесение из Гонконга, а уже 17 июля — из Японии. В дальнейшем донесения Венюкова регулярно поступали в Военно-ученый комитет, ведавший в тот период перепиской с военно-дипломатическими представителями России за границей. В донесениях среди прочих вопросов освещались состояние вооруженных сил Японии и роль европейских инструкторов в создании регулярной японской армии и флота. После возвращения Венюкова из командировки им было издано «Обозрение Японского архипелага в современном его состоянии». В основу новой книги легли вышедшие ранее «Очерки Японии», дополненные автором личными наблюдениями. Особое значение имела вновь написанная гл. 8 «Государственное устройство и управление». М.И. Венюков посетил Японию в переломный для страны момент, когда после революции Мэйдзи (1867–1868) складывался новый государственный аппарат и началось развитие капиталистических отношений, проходившее в острой борьбе с феодализмом. «Обозрение Японского архипелага» было первой в русской научной литературе работой, отразившей эти процессы.
В 70—80-х гг. XIX века Военное министерство еще несколько раз обращало внимание на состояние вооруженных сил и характер внешней политики Японии, что было вызвано обострением японо-корейских и японо-китайских отношений. Однако это внимание ограничивалось запросами в МИД о присылке копий консульских донесений. Серьезных же попыток к научному изучению Японии в военном отношении не предпринималось вплоть до японо-китайской войны 1894–1895 гг., показавшей, что в лице Японии Россия получила достаточно сильного соперника на Дальнем Востоке.
В 60—70-х гг. учреждения военного ведомства, имевшие отношение к Азии, занимались вопросами, связанными с событиями, происходившими в Северо-Западном Китае. Речь идет об охватившем этот регион восстании дунган (хуэй). Огромный размах восстания и его близость к границам России определяли тот интерес, с которым в Азиатской части Главного штаба и Военно-ученом комитете относились к получаемой с мест информации. В основном сведения поступали из штабов Западно-Сибирского и Туркестанского военных округов. Предпринимались также попытки более подробного изучения причин, хода и перспектив восстания.
В мае 1870 г. президент Петербургской Академии наук и вице-президент Русского географического общества Ф.П. Литке обратился с письмом к Д.А. Милютину с просьбой о содействии в организации экспедиции штабс-капитана Генерального штаба Н.М. Пржевальского в Северный Китай. Среди прочих соображений о пользе этой экспедиции Литке указывал: «Если, как предполагается, ту удастся достигнуть до северо-восточной окраины той области, которую в настоящее время охватило мусульманское восстание в Китае, то есть полное основание надеяться, что он сумеет собрать более или менее положительные данные об этом восстании. Императорское Русское Географическое Общество, которое успело обнародовать первые сведения об этом восстании (статья А.К. Гейнса в Известиях общества за 1867 г.), считаю бы вполне согласным со своей задачей воспользоваться настоящим случаем, чтобы хотя сколько-нибудь пролить свет па происходящие в центре Китая события, о которых в последнее время до нас доходят только самые неопределенные слухи».
Интересы РГО и Военного министерства в данном случае совпадали. Резолюция Милютина гласила: «Надобно оказать всё возможное содействие этому предприятию». В ответ на доклад Военно-ученого комитета было получено «высочайшее» разрешение финансировать трехлетнюю командировку штабс-капитана Пржевальского и подпоручика Пыльцова. Так началось второе (или первое по Центральной Азии) путешествие Н.М. Пржевальского (1870–1873) — феноменальное по длительности и протяженности маршрута (около 12 тыс. км караванного пути). Затем последовали его Лобнорская и Джунгарская экспедиции (1876–1877), а также два путешествия в Тибет (1879–1880; 1883–1885). Последнее, шестое, путешествие Пржевальскому осуществить не удалось: в ходе его подготовки в 1888 г. Николай Михайлович скоропостижно скончался.
Результаты путешествий, обобщенные в его научных трудах, составили целую эпоху в развитии мировой географической науки. В очерке, посвященном 50-летнему юбилею РГО, В.А. Обручев указывал: особенность экспедиций Н.М. Пржевальского «состояла в том, что, организуя их по-военному, он не допускал в их состав исследователей, не облеченных в военный мундир, опасаясь с их стороны неповиновения, которое могло бы расшатать дисциплину всего отряда» [Обручеву 1897, с. 30). Автор очерка к подобному подходу относился отрицательно, поскольку среди военных не всегда можно было найти специалистов в некоторых областях знаний, например в геологии. Представляется, однако, резонность в стремлении такого опытного путешественника, как Пржевальский, поддерживать в своих экспедициях строгую военную дисциплину. Кому, как не ему, было знать, в каких порой экстремальных условиях мог оказаться его немногочисленный отряд, продвигавшийся по таким районам Азии, где не ступала нога европейца.
