— Клозери? Что это такое?
— Это название, которое дали училищу Сорбонны…
— Хорошо, — ответил Макдауэл, — ты поедешь в Париж, если твоя сестра согласится.
— А ты, друг мой, согласен на мою просьбу? — спросила Сара.
— Мы поговорим об этом завтра, дорогая Сара, — ответил старик. — Сегодня дай мне насладиться вдоволь твоим возвращением.
Глава XX
Сэр Уилки находит то, чего так долго искал
На следующий день миссис Макдауэл снова заговорила о браке Шарля с Нэнси и так настаивала, как прежде восставала против него.
— Милый друг, — ответил старик, — я очень рад исполнить наше общее желание, но не имею права.
— Это почему?
— Разве ты забыла, как я поклялся, что муж моей дочери будет иметь титул, состояние и высокое положение на государственной службе?
— Согласись, что это слово было дано легкомысленно? — сказала Сара.
— Не спорю, — ответил Макдауэл, — но слово дано, и я не могу взять его назад.
— Ну что ж, — вмешался Уилки, — друг мой Шарль — генерал, следовательно, уже соответствует одному из ваших условий.
— А богатство?
— Оно есть у меня, а это все равно что у него.
— Никогда, — вскрикнул Шарль, — никогда я этого не приму!
— Не важно, — сказал Макдауэл, — если у вас и была бы половина того, что есть у сэра Уилки Робертсона, так титула-то нет.
В эту минуту в комнату вошел Замбо с большим пакетом, полученным из Европы. Все с живейшим интересом занялись письмами, в числе которых на имя Шарля был очень объемистый пакет от нотариуса Рошара. Вот что тот писал своему молодому клиенту:
«Дорогой мой Шарль!
Как душеприказчик вашего отца, я должен был ждать достижения вами тридцатилетнего возраста, чтоб открыть тайну вашего происхождения и имени, которую я сам толком не знал. Во всяком случае я не имел права ничего говорить вам до назначенного срока. Ваш отец, мой милый Шарль, принадлежал к одной из древнейших фамилий Франции. Каким образом он истратил все свое состояние, я не знаю, но это не важно. Знаю только одно — что ваш отец не хотел при своем громком имени и титуле быть нищим. Он считал, что при всем этом непременно нужно большое богатство.
И он отправился в Индию искать его для своего сына. Богатство нашлось, но погибло на дне моря во время кораблекрушения, только ваш отец остался жив. Вы найдете рассказ обо всем этом в бумагах, которые прилагаю.
Наступил день, когда я оказался вправе вскрыть вверенные мне бумаги и, находя вас вполне заслуживающим доверия, открываю, что ваше имя — граф Шарль Ренневиль и что вы сын покойного графа Горация Ренневиля».
Дочитав до этого места, Шарль привскочил, так что Уилки посчитал нужным спросить, что с ним случилось. Шарль молча подал ему письмо.
— Шарль Ренневиль! Человек, которого я так давно ищу! — вскрикнул Уилки. — Впрочем, откровенно сказать, я догадывался.
— Что случилось? — спросила Сара.
— Случилось то, что примирит всех нас, потому что мистер Макдауэл не сможет больше нам возражать.
— А, что такое?.. — спросил старик.
— Мистер Макдауэл, — сказал, кланяясь, баронет, — имею честь просить руки вашей дочери для моего друга, графа Шарля Ренневиля. Богатство его составляют три миллиона франков, положенных мной в английский банк на имя графа Шарля Ренневиля.
— Шарль — потомок древней фамилии?
— Фамилия его известна со времени Крестовых походов.
— Граф, — удивился Макдауэл, протягивая руку инженеру, — родство с вами крайне радует меня, и я, разумеется, даю согласие на ваш брак с моей дочерью.
— Когда же свадьба? — спросил Уилки.
— Как можно скорее, я хочу присутствовать на ней, — вставил Гарри.
— А! Так ты в самом деле хочешь вернуться в Париж? — сказал старик.
— Закончить образование.
— На бульваре Миш, — съязвил Уилки.
— Но зачем тебе это?..
— Для удовлетворения самолюбия…
— А ты, Нэнси, — спросил Макдауэл, — не хочешь ли ты чего попросить у меня?
— Не у тебя, отец, а у моего жениха.
— Что такое? — спросил Уилки.
— Чтобы он пообещал, что я никогда не расстанусь с моим отцом.
— Ах, Нэнси! Ты была и будешь лучшей дочерью!
— Как и первой красавицей, — прибавила Сара.
— Согласен, — сказал Уилки. — Не беспокойтесь, я действую по доверенности. Ну что же ты все молчишь, Шарль?
— Боюсь проснуться, — растерянно ответил молодой человек.
Пер. с франц. А. Соболева
Артур Ландсбергер
АВАНТЮРА ДОКТОРА ХИРНА
Доктор Хирн был сущим дьяволом. Ему было лет сорок, и бог весть сколько он уже пережил на своем веку! Если даже половина того, что о нем рассказывали и что он сам говорил о себе, правда, то и этого с лихвой хватило бы на десяток жизней.
Почему же он до сих пор не остепенился? Вот уже два года как в Марии Орта он нашел женщину, дружбе с которой ему завидовал весь свет. Созданный Мирией образ Кармен был известен как в Берлине, так и в Нью-Йорке. Не только директора больших оперных театров и аристократы вроде Вандербильта, но и истинные потомки рыцарей с богатыми родословными одинаково страстно и безуспешно добивались благосклонности красавицы. Но Мария Орта любила доктора Хирна и была ему верна.
Чем занимался доктор Хирн? Чем он жил? Но ведь я уже сказал, что он был сущим дьяволом. Он представлял себе жизнь как гастрольный спектакль, на который не стоит смотреть серьезно. Если приглядеться к миру, то есть к сцене, где идет этот спектакль, то мир напоминает огромную арену, на которой копошатся миллионы ничтожных пигмеев. И эти пигмеи мнят себя центром Вселенной! Вопреки геологии, которая доказала, что мир существовал миллионы лет до появления человека. Наперекор пастырям, проповедующим, что жизнь человека похожа на легкое дуновение. Наперекор мудрецам, начиная с Платона и кончая Ницше, которые учат людей, что жизнь не стоит того, чтобы смотреть на нее серьезно. Наперекор тому, что люди видят собственными глазами, как великие мира сего, которым они поклонялись, умирают, ничего не унося с собой в могилу и не оставляя заметного следа после себя, — несмотря на все это, каждый культивирует свою значимостью.
Но доктор Хирн думал иначе. Он сознавал свою незначительность так же хорошо, как и незначительность других людей. У доктора Хирна существовало только два убеждения, по которым он жил: ни к чему не относиться серьезно и спасаться от единственной опасности — от скуки. Приличное состояние и природный талант во всех жизненных явлениях, даже самых серьезных, находить смешные стороны давали ему возможность жить согласно этим убеждениям. И так как фрау Орта тоже смотрела на жизнь легко и радостно, то можно было понять, почему доктор Хирн говорил всякому, кто изъявлял готовность его выслушать:
