Река была бурной, и Тико, владелец каноэ, не разрешил сидеть нам рядом, поэтому я, укутавшись в теплый плед, устроился за Кевином. На палубе у нас под ногами лежала туша молодого оленя.
Тико нашел подходящее место на пляже, чтобы пришвартоваться, и вместе с товарищами разбил лагерь. Не было надобности ставить тент, поэтому они просто разложили листы пластика на земле. Эта ночь обещала быть ясной, без дождя.
Кевин уложил меня на пляже, подсунув мне под голову бревно. Он бережно помыл и высушил мои ноги, а затем с ловкостью опытной медсестры натер их масляным кремом. После этого, пока я кусал губы от боли, он аккуратно надел на них чистые носки.
«У меня то же самое было, – поделился он, – доктор сказал, что это какой-то грибок. Этот крем творит чудеса. Твои ноги заживут уже через несколько дней».
Они освежевали оленя и сделали мясо на вертеле. Огромная лоханка риса уже томилась на огне. Тико подошел ко мне и протянул мне чашку с лимонадом, который он приготовил сам. Я с благодарностью осушил стакан. Затем они с товарищами отправились в джунгли на охоту. Кевин укрыл меня пледом и лег рядом. Мы смотрели в небо и курили. Он внимательно слушал мой рассказ о том, что случилось со мной в джунглях.
«Я знал, что ты справишься. Я просто знал, что ты сможешь, – сказал он, – я был уверен, что если ты не захлебнулся в воде, то я точно найду тебя. Я и в посольстве то же самое сказал. Они мне не поверили. Никто не поверил, но я-то точно знал. Я только одного не понимаю. Почему осталось так много риса и бобов? Ты что, совсем ничего не ел?»
«Сложно объяснить, – ответил я, – бо́льшую часть времени шел дождь, и я не мог развести костер. К тому же я считал, что нужно экономить. Я не знал, как долго пробуду здесь. А теперь расскажи, что случилось с тобой».
Кевин согласился мне поведать свою историю только после того, как в мельчайших подробностях узнал все, что произошло со мной. «По сравнению с тобой можно сказать, что я просто побывал в лагере бойскаутов». И он начал свой рассказ.
«Начну с того, как я спрыгнул с плота в реку. Течение оказалось сильнее, чем я ожидал, и я практически ничего не мог сделать. К счастью, оно вынесло меня прямо на берег. Я вылез из воды и тут же заметил, что плот вот-вот соскользнет в воду. Я думал лишь о том, что я стою посреди джунглей босиком, поэтому попросил тебя кинуть мне ботинки и мачете. Ты закричал что-то вроде: «Не бросай меня!», а я подумал: «Что за ерунда? Кто тут собирается бросать тебя?». А потом ты скрылся за водопадом. Я благодарил Бога, когда увидел, что ты все еще барахтаешься в воде, вцепившись в плот. Я быстро надел ботинки, схватил мачете и пошел вдоль скалистого берега. Я был уверен, что перехвачу тебя в тот же день или днем позже.
Идти было тяжело, и у меня не было другого выбора, как перейти на другой берег, который не казался таким крутым, и разведать, что творится на другой стороне. Перебираться на другую сторону было трудно, но в конце концов мне удалось переплыть.
Я переживал за тебя и не знал, что и думать. Река была очень опасной: бурные потоки, камни и крутые изгибы, а у тебя совсем не было опыта, ведь ты никогда не сплавлялся, к тому же ты остался совершенно один. Ты мог бы упасть в воду, захлебнуться или переломать себе кости.
На следующий день я продолжил идти вдоль реки, а когда берег кончился, прыгнул в воду, предварительно набив рубашку сухой древесиной, которая помогала мне держаться на плаву. Кроме того, я снял ботинки, набил их щепками и привязал к ремню. Река была очень опасной, и как только я добрался до места, где можно было идти пешком, я тут же выбрался из воды.
Несколько часов спустя я оказался там, где вместо берегов над бурлящей водой нависали только отвесные скалы. Нырять в воду показалось мне довольно рискованной затеей, и я решил взбираться на скалы. Я потратил порядка двух часов, карабкаясь вверх, когда вдруг я наткнулся на груду перьев рядом с тушкой мертвого попугая. Я тронул его, и он оказался еще теплым. Значит, кто-то убил его совсем недавно. Я задумался, смогу ли я съесть его живьем. Я привязал его к поясу и продолжил путь. Внезапно с булыжника, который стоял неподалеку, взлетел огромный сокол. Мы встретились взглядами. Он был в ярости от того, что я украл его добычу.
«Спасибо за еду, приятель. Может, я и вор, но мне она нужна больше, чем тебе».
Каждый раз, когда я выходил к ручью, который впадал в реку, я шел вдоль него, чтобы посмотреть, нет ли тебя поблизости. Позже меня ждал еще один сюрприз: четыре сухих бальзовых бревна. Я так и не увидел острова и небольшой отмели, о которых рассказывал нам Карл, поэтому я не думал, что есть смысл строить плот, поскольку я предполагал, что нахожусь выше по течению от «недоброго ущелья».
Днем я остановился, чтобы пообедать. Я отрезал попугаю голову с помощью мачете, вырвал клюв и попробовал мясо. Я размозжил ему череп и высосал мозги, зная, что в них много белка.
Я продолжил путь, несмотря на то что ноги намокли, а в ботинках появились дыры. В них забился песок и камешки, которые сдирали кожу. Было очень больно, но я знал, что нахожусь недалеко от Куриплайи.
На третий день после того, как мы разделились, Йоси, я проснулся на рассвете от боли в ногах. Я знал, что если продолжу идти, станет только хуже, но, как я уже говорил, я был уверен, что нахожусь рядом с Куриплайей. Я срезал ветку с дерева и сделал из нее трость. Пока я шел, я наваливался на нее всем своим весом. Я искал ориентиры, о которых говорил Карл, но ничего так и не увидел. Внезапно я понял, что потерял мачете. Я не знал, что мне делать без него. Я вспомнил, что когда срезал ветку, я воткнул его в грязь. Должно быть, там я его и оставил. Я решил не возвращаться за ним. У меня так болели ноги, что идти обратно казалось мне глупым.
На четвертый день я уже не мог стоять на ногах, поэтому я просто лег и стал думать, увижу ли я тебя снова. Я был уверен, что ты жив и будешь ждать меня в Куриплайе. Затем я вспомнил Маркуса и то, как я обращался с ним последнее время. Я почувствовал вину за то, что потешался над его недугом и не верил, что у него и правда настолько сильно болят ноги. «А теперь я получаю по заслугам, – подумал я, – когда вернусь в Ла-Пас, обязательно извинюсь перед ним».
Я отдыхал весь день и всю ночь. Один раз я проснулся от того, что услышал, как ко мне приближается какой-то зверь. У меня не было ни фонаря, ни мачете. Что мне оставалось делать? Я вцепился в трость и снова заснул.
Утром я чувствовал себя чуть лучше. Ноги подсохли и поджили, но когда я попытался встать, я понял, что дела обстоят хуже, чем я думал. Раны открылись. Я не мог ступить ни шагу, все было просто ужасно. Я наступал на пятку и боковую часть ступни, сантиметр за сантиметром ковыляя к реке. Однако я принял твердое решение: я залезу в воду, даже если Куриплайя очень близко. В прохладной воде было хорошо.
Я осмотрелся в поисках бревна, за которое можно зацепиться, но нашел только пенек около метра длиной. Я барахтался в воде около двадцати минут, уцепившись за него. Меня несло течением, и я беспокоился лишь о том, что ждет меня за следующим изгибом реки. Но все было не так плохо. Через некоторое время по обеим сторонам реки я заметил отвесные скалы и решил, что приближаюсь к ущелью. Я отпустил бревно и изо всех сил принялся грести к правому берегу. Там я вылез и забрался на скалу. Я был удивлен, что ноги болели намного меньше, чем раньше, и шел еще порядка получаса. Наконец я спустился к кромке воды. Там на небольшом берегу были разбросаны бревна. Вода была спокойной, и я решил, что все-таки вряд ли здесь находится тот самый каньон.
