– Нашему воинству во главе с князем Иваном Петровичем Шуйским удалось отбиться от Стефана Батория и удержать славный град Псков, государь! Мы выполнили свою клятву и бились до конца. С Божьей помощью, а также с помощью воинов и жителей Пскова мы одержали победу, а Стефан Баторий позорно бежал от стен крепости! Мы во множестве извели его войско, и ему пришлось согласиться на мир!
– Это зело хорошо, что ты не выпячиваешь свои заслуги в обороне Пскова! Все поставленные мною воеводы бились вместе с врагом и отбили крепость! Поэтому и все заслуживают моей награды. Я отписываю в твое пользование еще два села, что в Тверском крае находятся. Их прежние владельцы погибли в честном бою с врагами нашими и не имеют законных наследников. Я полагаю, что ты станешь рачительным хозяином тех земель и подготовишь воинов, которые будут не хуже твоих погибших. Выделяю их семьям по десять рублей серебром на каждого убиенного!
– Благодарю тебя, государь, особо за своих воинов! То, что ты почтил павших своим вниманием, я не забуду!
– Тогда еще один подарок от меня, князь! Я дозволяю тебе жениться на Марфе, дочери боярина Остафьева!
Николай даже слегка растерялся от такого известия, а государь, видя смущение князя, рассмеялся и произнес:
– Жди меня к себе на свадьбу, да с воистину царским подарком!
– Кланяйся и благодари царя, – прошептал онемевшему молодому князю Андрей Яковлевич.
Тот внезапно спохватился и раскланялся, чем снова вызвал добродушную улыбку Ивана Васильевича. Первый раз Николай и Андрей Яковлевич видели смеющимся царя. «К добру ли это?» – подумал молодой князь, а царь уже махнул им обоим рукой. Аудиенция закончена. Государь уже стал уставать от долгих разговоров и даже не стал выслушивать дьяка Посольского приказа.
Новость, которую Николай привез из царского дворца, всполошила весь двор боярина Остафьева. Наконец-то и он сможет выполнить свое обещание, данное перед всем городом, а именно: поженить Николая и Марфу. Сказать, что его дочь обрадовалась известию, значит, ничего не сказать. Девушка буквально сияла от внезапно свалившегося на нее счастья. Она летала по дому словно на крыльях и бралась за любую работу. Ей все было в радость. Не откладывая в долгий ящик, съездили в церковь и получили от батюшки благословение на свадьбу и назначили ее день. Известили гостей и стали готовиться.
Свадьба – это всегда суета и сплошная неразбериха, но не в те времена, в которые попал Николай. Здесь все было расписано и уже утвердилось поколениями. Процедура сватовства Николаю не грозила по той простой причине, что Алексей Никифорович был отцом не только для Марфы, но и, формально, для него самого, а поэтому ехать на наряженной повозке к невесте и ее родителям, чтобы свататься, теряло всякий логический смысл. Знакомиться и задабривать подарками, выказывая серьезность своих намерений, было попросту некого. Приданое у Марфы уже было собрано, но оно Николая, воспитанного уже обычаями двадцать первого века, особо не тревожило. Главное – это то, что он в конце концов разобрался в себе и понял – кто ему более дорог. Средневековая Марфа взяла верх над современной, утонченной и образованной Ленкой. Вот такие вот пироги, и ничего тут с собой не поделаешь. Не зря ведь говорят, что сердцу не прикажешь. Остались девичники и мальчишники. И если в нашем времени – это сплошное веселье и развлечение, то оказалось, что в средневековой Москве весельем там и не пахло. К Марфе отец пригласил вытницу. По-нашему, профессиональную певицу. Она пела, а невесте было положено во весь голос оплакивать свою молодость и родительский дом. Это было обязательно, ибо, согласно поверью, если не будешь плакать, то и замужество будет несчастливое. С Николаем обстояло еще хуже. Алексей Никифорович, ничего не объясняя, с хитрой улыбкой привел его к бане. Молодой князь уж было подумал, что «крестный» надумал на ночь глядя помыться, хотя уже знал, что делать этого, по средневековым поверьям, нельзя. Банщик – что-то вроде домового, но живущий в бане – может обидеться и удушить.
– Ну, что стоишь смотришь? Заходи в баню! В предбаннике найдешь свечку и огниво, – отворив дверь, загадочно произнес Алексей Никифорович.
– А что я там ночью делать буду? – удивился Николай, заглядывая в темную, но заботливо протопленную слугой, а поэтому и теплую баню.
– Молчать! – многозначительно ответил «крестный».
– И все?
– И все! Порядок на Руси такой. Перед днем свадьбы жениху положено просидеть всю ночь в бане и молчать!
– А может, не надо? Там темно и скучно, – жалобно посмотрел на «крестного» Николай.
– Со своим уставом в чужой монастырь не ходят! Угораздило тебя попасть в средневековое время, будь ласка и жить по правилам этого времени. Да и подумай, соседи ведь осудят, если прознают, что у боярина Остафьева свадьбу не по правилам проводили! Слухи по Москве пойдут, а я же как-никак глава Земского приказа! Мне это надо? Да и тепло в бане! Иди уж, не буянь!
Пришлось подчиниться. Николай расположился в предбаннике. В самой бане было слишком сильно натоплено, а он в теплой шубе. Так что и в предбаннике хорошо. Он сел у маленького окошка, откуда ему было видно, как на втором этаже, в окне у Марфы, трепетал огонек свечи. Видно, вытельница уже ушла, потому что из дома «крестного» послышался голос невесты Николая. Оказалось, что она очень красиво поет. Затем песню подхватили ее подружки, и над вечерней Москвой полилась удивительная мелодия. Николай заслушался и уже сквозь одолевающий его сон подумал: «А у Марфы девичник все-таки веселее моего мальчишника!»
Утром его снова разбудил Алексей Никифорович. Бодрый и веселый в отличие от Николая, который всю ночь проспал, сидя на лавке.
– Ну, с добрым утром, «крестничек»! Как спалось? Чего в баню-то не пошел? Там лавки широкие и тепло. Тебе Порфирий тюфяки заранее притащил, да одеяла с подушками! Выспался бы, как человек перед венчанием, а то надумал – сидя спать!
– И тебе не хворать, Алексей Никифорович! – потягиваясь до хруста в костях, ответил Николай.
Затем резво вскочил на ноги, сделал несколько приседаний и неожиданно подхватил на руки «крестного». Приподнял и посадил на лавку. Тот рассмеялся и добродушно проворчал:
– Ладно тебе, бугай! Силушку девать тебе некуда! Вот женишься, Марфа найдет ей применение в самых мирных целях! Ладно, пошли в дом. Позавтракаем – и в церковь. Нас там уже ждут!
В этом мире Николаю многое пришлось делать впервые. Сегодня он ехал венчаться под звон бубенцов в открытых санях, на лихой тройке. Причем и лошади, и сани были богато разукрашены. Титулы князя и боярской дочери обязывали соответствовать. В средневековой Москве с этим было строго. Простого человека за то, что он носит не по чину одежду, могли и высечь батогами. Рядом с ним сидела Марфа, раскрасневшаяся то ли от мороза, то ли от того, что наконец-то наступила свадьба, которую она с таким нетерпением ждала, а рядом с ней был человек, о котором она мечтала долгими ночами. Вслед за молодыми ехали сани, в которых сидели Алексей Никифорович со своим закадычным другом Андреем Яковлевичем. А позади них верхом на конях ехал спецназ Николая во главе с дьяком Михаилом. Ребята прибыли по приглашению своего командира, но и без оного непременно бы приехали. По случаю на бойцах была парадная форма одежды. Темно-бордовые куртки с меховыми воротниками и золотыми аксельбантами. Но несмотря на пощипывающий нос мороз, все ребята были в краповых беретах. Их глаза задорно горели веселым огнем, а лихо закрученные усы задорно топорщились. Проходящие мимо барышни не могли сдержаться, чтобы не взглянуть им вслед.
