– Ладно, Фати, все верно. Оно и понятно, таких идеальных миров просто не существует.
– Потому и не существует, что должно быть равновесие добра и зла, Нежности и Силы, или праведности и грехопадения, как вы это называете. Так что, все в порядке с вашим театром, с одной лишь оговоркой: Нежности там маловато, надо бы добавить.
– Да, я поняла. Только все же, если бы мне пришлось выбирать между моим миром и твоим, догадываешься, что бы я выбрала?
– Свой?
– Нет. Мой хоть и родной, но твой мне больше по душе.
– Вот видишь, и наша дилемма разрешилась: быть каждой в своем мире, или быть вместе.
– Да, все это, конечно, гладко и складно, однако существует и другая дилемма. У нас говорят: хорошо там, где нас нет. Но как только попадаешь туда, где хорошо, картина разворачивается, и все по новой.
– Ну ладно-ладно, там видно будет, нам бы отсюда сначала выбраться.
Площадь и аллея с дорожками тем временем уже почти опустели. Люди стали расходиться по домам. А Матильда только сейчас обратила внимание, что вдоль аллеи, кроме деревьев и кустарников, располагались чьи-то изваяния.
– А что за статуи там у вас? – спросила она.
– Это пантеон наших богов.
– И сколько же их?
– Верховный Создатель один, но у него есть помощники.
– Как бы разглядеть их поближе… Ой! – Матильда вдруг сильно разволновалась. – Смотри, в таком же платье как у тебя, кто это?
– Что ж, это я, надо полагать, – с грустью в голосе ответила Итфат.
– Так тебя что, уже и похоронить успели? Недолго собирались, вот гады!
– А что им оставалось? Я исчезла, не знаю даже когда. А еще все эти фокусы со временем… Может, там уже несколько лет пролетело.
– Погоди-ка, под твоей статуей какая-то надпись. Кажется, там написано… Тафти!
Теперь уже сама Итфат остолбенела, подобно статуе. Она так и замерла, не шелохнувшись и не проронив ни звука. Матильда испугалась и принялась ее тормошить.
– Фати, очнись! Что с тобой? Господи, да это же твое имя, если читать наоборот!
– Я знала… Нет, я что-то такое чувствовала… – едва вымолвила, запинаясь, совсем растерявшая себя жрица. – В самом деле, там меня называли Тафти, а здесь я почему-то стала Итфат.
– Ура! Нашлось твое второе имя! – Матильда была в полнейшем восторге, а жрица так и не могла прийти в себя.
– И ничего удивительного! Ведь мы по ту сторону действительности, а здесь, как и положено, все наоборот.
– Все да не все. Твое ведь имя здесь осталось прежним.
– Да, это странно. Тогда каким должно быть мое второе имя здесь? Я Илит?
Когда эта мысль пришла ей в голову, Матильда, похоже, совсем с катушек съехала. Она принялась кружиться, и скакать, и кричать:
– Я Илит! Я Илит! А ты Тафти! А я Илит! Почти как Лилит, первая жена Адама! Хела!
Теперь самой Итфат пришлось ее успокаивать, но та не могла угомониться, она забегала жрице за спину и звала ее:
– Тафти! Та-а-аф-ти-и-и! Какое у тебя роскошное имя! Мягкое, как пуховая перина! Я буду называть тебя Тафти! Или нет, я иногда буду звать тебя по-прежнему, моя Фатичка, Фати!
– Ну ладно-ладно, Тили-Илит, Илит-Тили! Успокойся уже!
– Та-а-аф-ти-и-и! – не унималась Матильда. – Ну все, все. Я успокоилась. Тафти!
– Ну вот, второе имя мое нашли, и даже твое, – сказала Итфат. – Но я пока в полной прострации, ничего не соображаю.
– Это скоро пройдет, Преддверие же сказало, что к тебе постепенно вернется Знание.
– Будем надеяться. Может и твое второе имя пригодится… Ой, смотри, зеркало возвращается к своей заставке.
Картина чудесного мира жрицы Итфат постепенно растворилась, и в зеркале уже как прежде плескались флегматичные волны, а пальмы на ветру качали широкими листьями. И как прежде, подруги оставались вне зоны доступа к настоящей реальности. Все еще вне зоны доступа…
ЭКСПЕДИЦИЯ КРЫШКИ
Итак, уже знакомая нам компания, или «экспедиция крышки», назовем ее так, отправилась на поиски края оной, которая, по невыясненным пока причинам, накрыла мир. Как справедливо рассудила королева Брунхильда, для того чтобы выяснить, что это за крышка, необходимо было хотя бы найти ее край.
Процессию возглавлял Адя Зеленый с дубиной на плече. Второй шла Брунхильда, поскольку снисходительно согласилась с предложением Ади быть ее телохранителем. Воинственная королева в подобных услугах, конечно же, не нуждалась, но, зная Адю, решила не вступать с ним в препирательства, которые могли отнять много времени. Следом шагала Оранжевая Корова, сложив пока крылья, чтоб не мешали. За ней семенила Желтая Подлодка в своих оранжевых сапожках. И наконец, колонну замыкал Лохматая Зверюга, который был очень недоволен тем, что оказался не рядом с королевой, но Брунхильда строго посмотрела на него и приказала слушаться, а еще охранять экспедицию с тылу, что тоже было миссией важности чрезвычайной.
Внезапно Адя остановился и повернулся назад, чуть не задев королеву дубиной. Остальные тоже встали в замешательстве.
– Ваше величество, – сказал Адя, обратившись к Брунхильде. – Дозвольте высказать предположенье, или вопрос точнее, которым ясный ум мой озарился.
– В чем дело, – спросила королева, – чем ты там озарился?
– Дело заключается в следующем, или другими словами, вот в чем.
– Ну, так в чем?
– Извилистыми тропами, лощинами, долинами, наш путь проложен.
– Короче!
– Так вот, наш путь, опасностями полный, ведет неведомо куда, что вызывает, несомненно, в груди моей смятенье и вопрос, морально вопиющий.
– Еще короче!
– Короче, куда мы направляться изволяем? Где сторона, в которой крышки край зловещий пролегает?
– Ваше величество, – включилась в разговор Корова, – достопочтеннейший желает знать, куда конкретно следует идти, чтобы до края крышки добраться.
В самом деле, крышка простиралась по всему небу, и краев ее было не видать.
– Ну и что же предлагает достопочтенный Адя? – спросила Брунхильда.
– В таких вопросах, наисложнейших, не разумом витиеватым, но чувствами из глубины души, что трепетом чисты и сокровенны, соизмерять наш путь и направленье надлежит, – выдал Адя.
– Витиеват не путь наш, и не разум, – передразнила его королева, – а твой язык, хитросплетеньем дифирамбов пафосных сложённый.
– Адя, а у тебя что, чувства тоже имеются? – задала простодушный вопрос Подлодка.
– Весь сардонично-саркастичный яд иронии вашей я кротко, как слезу, глотаю. Однако ж чувства мне гласят, край крышки той лежит в сакральном направлении, особом, которое умом непостижимо, лишь озарению доступно.
