– Не знаю, Тили.
– Ну так давай попытаемся запустить, своими движочками.
– И как ты себе это представляешь?
– Пойдем, найдем парочку гламроков, и запустим их.
– Прямо сейчас?
– А у меня терпения нету-у-у! Терпения нет никакого-о-о!
– Ладно, пошли. И куда только твой страх подевался? Напиточек, что ли, подействовал?
– Неважно. Идем уже скорей, Фати, пока он не перестал действовать. А нельзя ли нам взять с собою кувшинчик?
– Нет, Тили, давай лучше быстренько-быстренько, туда и обратно.
ЗАПУСК СНОВИДЕНИЯ
Как только дива и жрица вышли из мегалита, их тут же обволокла тьма, казавшаяся чуть ли не осязаемой. Это было очень необычное ощущение. Ведь под темнотой обычно понимается пустота при отсутствии чего-либо, даже света. Однако в ночной метареальности свет присутствовал, с тем лишь отличием, что не освещал предметы, а окрашивал в различные оттенки черного. Воздух, и тот был буквально выкрашен в черный цвет. Строения были еще чернее. И только фигуры подруг светились, особенно яркие их детали.
У Матильды лицо и волосы сияли голубым свечением, а туфли на платформе и бант розовым. У Итфат лицо горело багровой раскраской, а бриллиантовый воротничок искрился всеми цветами радуги. Темно-зеленый комбинезон дивы и темно-синее платье жрицы светились глубоко густыми тонами. Причем волосы жрицы, и без того черные, казались еще чернее. А вот руки у обеих были ослепительно белыми.
Общая картина со стороны выглядела так, будто изображенные на ней две светящиеся персоны ожили и гуляют в застывшей акварели. Особо если учесть, что подруги были заметно «оживлены» после распития живительного, хоть и безобидного напитка. Матильда семенила на своих платформах, а Итфат шагала, широко размахивая руками.
Напиточек, видимо, придал им храбрости, поскольку подобная прогулка никак не сходила за увеселительную. Жутковатое пространство сновидений теперь превратилось в еще более пугающее пространство теней. И чего в их отчаянной вылазке было больше, смелости или безрассудства, сказать трудно. А может, уже и освоились так, что все было нипочем.
– Фати, тебе страшно? – спросила Матильда. – Мне нет.
– Мне тоже не очень, – ответила Итфат. – Страх уже как-то выродился, выцвел.
– Как старое платье?
– Типа того. Когда страшнее дальше некуда, тогда дальше и не страшно.
– У тебя всегда такие точные фразы! Я горжусь тобой. Тем, что у меня есть такая подруга.
– Я тоже, Тили, тобой горжусь.
– А я бóльше тобой горжусь!
– Нет я больше!
– Нет я!
Подружки рассмеялись. Так, хихикая и толкаясь, они незаметно для себя ушли на приличное расстояние от спасительного мегалита. Оказавшись в темном лабиринте улиц, обе замолчали и стали двигаться осторожней, оглядываясь по сторонам. Все же, обстановка была отнюдь не идиллической. А стук их каблуков в мертвой тишине звучал как-то неестественно и странно.
Завернув за угол, они внезапно остановились. Теперь тишина была действительно мертвой. Посреди улицы стояли два манекена, застывши в таких позах, словно о чем-то меж собой переговаривались. Их глаза зловеще горели во тьме. Дива и жрица, несмотря на свое бахвальство, замерли от испуга. Представшее зрелище вводило в оцепенение, буквально гипнотизируя своей абсолютной неподвижностью.
Наконец, подруги очнулись и принялись ходить вокруг, осматривая истуканов.
– У меня аж все похолодело внутри, – сказала Матильда.
– А у меня мурашки по коже так и бегают, – сказала Итфат.
– Ну, кто первый попробует?
– Давай ты. Ты все же видела их живьем.
– О мама-мия, я бы не сказала, что они живые, в полном смысле. Они даже не живые мертвецы, а как бы ожившие манекены.
– Ну так они и есть, манекены сновидения. Чистые персонажи, без души и сознания. Если сновидение крутится, они действуют не по своей воле, а по сюжету.
– Ты хочешь сказать, подчиняются сценарию, как герои кинокартины?
– Что такое сценарий? – спросила Итфат.
– То же самое, что сюжет, где вдобавок по ролям расписано, кто и что должен говорить и делать, – ответила Матильда.
– Да, вот в этом смысле кино владеет персонажами.
– Но ведь мы тоже можем влиять на персонажей сновидения? У меня, во всяком случае, получалось.
– Можем, если по уровню осознания стоим выше. А если себя не осознаем, тогда мы такие же персонажи, и кино точно так же владеет нами.
– И в реальности, и в сновидении?
– Всенепременно, Матильдочка. Точнее, влиять мы способны не на самих персонажей, а на сюжет, которому они следуют.
– Как это? Выходит, я повлияла не на гламроков, а на сценарий? А мне казалось наоборот, будто я подчинила их своей воле.
– Это только кажется. На самом деле, сновидящий задает именно сюжет сновидения. Вольно или невольно.
– Так в реальности то же самое! Например, если чего-то боишься, оно как назло случается.
– Да, это когда невольно.
– А вольно когда?
– Когда намеренно задаешь ход сюжета.
– И такое тоже, и в сновидении, и в реальности возможно?
– Всенесомненно, Матильдочка.
– Фати, ты меня постоянно удивляешь. Ну в сновидении ладно, понятно. Но как в реальности? Как я могу задавать ход событий? Они ведь сами собою катятся!
– Тили, это ты меня постоянно удивляешь. Ты уже проделывала подобный фокус с реальностью.
– С мéтареальностью, ты хочешь сказать? Здесь-то все проще, мы в пространстве сновидений.
– Нет, с реальностью. Ты что, забыла, как опрокинула ту, красулю, свою дублершу?
– А-а-а! Ну так все равно, я это сделала отсюда, с этой стороны зеркала.
– А какая разница?
Данный вопрос, казалось, поставил Матильду в тупик. Потеряв дар речи, она с раскрытым ртом уставилась на жрицу.
– Какая разница? – повторила та.
– Но ты же сама говорила, в реальности все гораздо сложнее, чем здесь.
– Сложнее не значит невозможно.
– Ну вот, мы опять возвращаемся к вопросу, в чем разница между реальностью и сновидением. Ты считаешь, разницы нет?
– Данный вопрос пока лучше оставить в покое. Меньше знаем, дольше проживем.
– А почему ты уверена, что мы влияем на сюжет, а не на персонажей?
– Не знаю. Уверена и все. Не могу объяснить.
– Но ведь я заставила дублершу упасть!
– Ты представила, как она падает, верно?
