– Съедим ее! Съедим!
На большее разнообразие слов и действий у них фантазии, видимо, не хватало. Но большего и не требовалось. Судя по торжествующим крикам, такое обращение должно было сходить за неслыханную дерзость и святотатство по отношению к «королевице».
После того как в измывательском обряде поучаствовали все, самый отважный решился на совсем уж из ряда вон выходящий поступок. Забежав за спину жертве, гламрок состроил страшную гримасу, высунул язык и лизнул бриллиантовый воротничок на платье Итфат. Толпа отреагировала одновременно удивленным и одобрительным воем. Однако смельчак тем не ограничился. Выступив вперед, он огласил ключевой вопрос:
– А как мы ее съедим? Как?
Из толпы наперебой посыпались ответы, по обыкновению, в двух вариантах:
– Зажарим ее! – кричали одни.
– Нет, сварим! – вторили другие.
Дикари уже легко произносили букву «р», так что перебранка шла без фонетических проблем, как торг, в котором выигрывает тот, кто орет громче. Победили первые.
– Зажарим! – пришли они к дружному соглашению.
Несколько гламроков, недолго собиравшись, откуда-то приволокли огромную сковородку, диаметром с человеческий рост. Остальные принялись, кто разжигать костер, кто плясать вокруг жертвы с высунутыми языками и выпученными глазами. Вся вакханалия сопровождалась двумя стандартными воплями: «Красная королевица!» и «Съедим ее! Съедим!»
– Матильда! – подала наконец голос Итфат, – Матильда-а-а! – позвала она громко, но совершенно спокойно, будто приглашала заспавшуюся подругу к завтраку.
Та, вероятно лишь только сейчас разбуженная шумом, выбежала из мегалита босиком в одной пижаме.
– А-а-а-а! – закричала Матильда. – Что же вы делаете, уроды страшные! Сейчас же ее освободите! Фати! – она подбежала к столбу и попыталась развязать ремни, но те были затянуты накрепко.
– Ах вы уроды стрáшные! Освободите ее сейчас же!
Гламроки на мгновенье опешили, прервав свои занятия, и взволнованно заголосили:
– Мана-тида! Мана-тида! Наша мана!
– Что вы должны делать? – спросила Матильда, сообразив, что дикарей необходимо как-то взять под контроль.
– Читать бредни! – хором ответили те.
– Чего нельзя делать?
– Нельзя делать то, что нельзя!
– Точнее! Чего делать нельзя?
– Нельзя поедать друг друга!
– Что вы собираетесь делать?
– Съедим ее! Съедим!
– Вам же сказано, нельзя поедать друг друга!
– Можно-можно! Нельзя наших! Она не наша! – это был безапелляционный аргумент гламроков, и они с прежним энтузиазмом продолжили подбрасывать дрова в костер.
– Но я ваша мана! – возразила Матильда. – Я запрещаю вам! Это моя подруга, и вы сейчас же отвяжете и отпустите ее!
– Мы не можем! – отвечали гламроки. – Мы должны ее съесть!
– Они не могут, Тили, – спокойно сказала Итфат. – Они подчиняются своему сценарию, как безусловному рефлексу, инстинкту.
– Это мы еще посмотрим! Эй, вы, слышите, вам нельзя ее есть!
– Можно-можно!
– Если вы это сделаете, будет полный краш!
– Не будет! Не будет!
– Будет-будет! Она тоже мана! Мы обе маны!
Гламроки пришли в некоторое замешательство. Они посовещались меж собой, и один из них, храбрец-удалец, который отважился лизнуть воротничок жрицы, выступил вперед.
– Пусть докажет, что она мана!
Матильда встревоженно посмотрела на Итфат.
– Не волнуйся, Тили, пусть меня отвяжут.
– Слышите, вы, охламоны, отвязывайте! – приказала Матильда. – Сейчас вы убедитесь, что она тоже мана! – а шепотом спросила, – Фати, что ты собираешься делать?
– Взломаю сценарий, – ответила Итфат.
– Как?
Договорить они не смогли, потому что два гламрока взялись отвязывать ремни, а остальные плотным кольцом выстроились вокруг. В центре стоял храбрец-удалец. Как только жрица была освобождена, он по привычке запел:
– Красная короле… – но допеть до конца не успел.
Итфат стремительно подскочила к нему, наклонилась, схватила его под коленки и резко дернула на себя. Гламрок упал навзничь. Не дав ему опомниться, жрица завалилась на него, стиснула ему голову между ладоней и приложилась губами к его губам в долгом поцелуе. А затем встала и принялась кружиться и хохотать.
Храбрец-удалец так и остался лежать, обалдевший, а все остальные, включая Матильду, так и замерли с раскрытыми ртами. Итфат внезапно остановилась, вытянула руку вперед и обернулась вокруг, обводя ладонью всех окружающих. Поворачиваясь, она повторила трижды один вопрос:
– Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
– Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
– Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
Оторопевшие гламроки, похоже, вопрос не поняли, но их волновало другое. Они принялись удивленно восклицать:
– Она сделала ему сажé! Она сделала ему сажé! Она мана? Она тоже мана?
– Кто ты? – спросил, поднявшись, храбрец-удалец, все еще не оправившийся от шока.
– Это великая и всемогущая жрица Итфат! – торжественно провозгласила Матильда, с почтением воздев к ней руки.
– Мана-фата! Мана-фата! – озабоченно загомонили гламроки. – Великая мана!
– Да, – отозвалась Итфат. – А сейчас, чтобы вы хорошенько это поняли, я буду вас всех поедать!
Гламроки восприняли эту новость буквально, а потому не на шутку переполошились.
– Нет! Нет! – заголосили они.
– Да! Да! – передразнила их Итфат.
– Нельзя! Нельзя! Абу!
– Можно-можно! – вступила в роль Матильда. – Я тоже буду вас поедать. Мы обе маны, и мы вместе будем вас поедать. Аба!
Дикари не нашлись чем возразить и сгрудились в кучку, трепеща от страха. Сценарий был взломан, и роли поменялись местами. Подруги стояли подбоченясь и примерялись оценивающим взглядом к своим жертвам. Костер уже хорошо разгорелся, рядом с ним лежала сковородка.
– Негодные гламрочки! – грозно закричала жрица.
– Да, жалкие и негодные! – сердито закричала дива.
– А на что они годны?
– На мясо!
– Съедим их!
– Съедим!
Маны начали угрожающе наступать на гламроков. Те подняли вой и трусливо попятились.
– Мана-фата, у меня аппетит зверский прямо! Прямо зверский!
– Мана-тида, а у меня просто звериный! Звериный просто!
