– Не знают? Как это? – удивилась Подлодка.
– Вот так, не знают. Их будто водит кто-то. Куклы в театре марионеток тоже себя не знают. Нет, кошечно, они ведут себя как обычные люди, но с ними что-то не так. Они сами себе на уме, однако не вполне вменяемы. Да вы наверно и сами успели заметить.
– О да, – сказал Адя, – заметили кое-что. Кое-какие соображения имеем. Точнее, можно констатировать полное отсутствие соображения с их стороны. И да, они себе на уме, но их можно водить вокруг пальца. Хоть и с трудом иногда.
– Вот именно! – подтвердила Кошиса. – Они невменяемые! Не будь я писательницей, я бы даже затруднилась, как их назвать, но теперь я знаю, это не столько люди, сколько персонажи. Представляете? Как будто их кто-то выдумал, какой-то автор. Кстати, я здесь и своих персонажей повстречала. Это был определенно шокирующий опыт! Потом расскажу.
– Не хочу показаться невежливой, – вставила Корова. – Но Кошиса, тебе не кажется, что и с тобой что-то не так? Ну, самую малость разве что.
– Вы об этом? – Кошиса потрогала свои ушки и хвост.
– Не только. У тебя манера выражаться не совсем обычная. И повадки, извини пожалуйста, интересные, такие.
– Манеры и повадки совершенно кошические, согласна. Но тут уж ничего не поделаешь, такова моя натура.
– Натуры наши оставим в покое, – сказала Брунхильда. – Они у нас у всех, мягко говоря, экзотичные. Лучше объясни подробней, почему эти люди себя не знают? Как это понимать?
– Я же говорю, они как в беспамятстве. Действуют с виду осмысленно, но сами себя не осознают, и не отдают отчета в том, что делают. Словно их водят, как марионеток.
– Это очень странно.
– Не только странно, жутковато даже. Я тут всем задаю этот вопрос: «Вы себя знаете?»
– Зачем?
– Чтобы найти хоть одного вменяемого.
– Ну, и нашла?
– Нет, здесь таких нет. Вы первые.
– А что они отвечают?
– Ничего. Всячески увиливают от прямого ответа. Да еще при этом очень раздражаются и злятся.
– А почему этот вопрос не задаешь нам? – продолжала расспрашивать Брунхильда с видимым беспокойством.
– Но вы же себя знаете? Я сразу почувствовала, что вы не такие, как те. Тем более, мы с моим господином давно знакомы.
– Вот это меня и беспокоит. Если честно, я почему-то не могу ответить на твой вопрос.
– Да вы что! Как это не можете? – Кошиса так и замерла с раскрытым ртом.
– Адя, скажи, ты себя знаешь? – спросила Брунхильда.
– Ваше величество, боюсь сойти за персонажа, но мне тоже, если честно, хочется увильнуть от ответа.
На минуту воцарилось молчание. Адя, прослывший тем, что за словом в карман не лезет, наверно впервые попал впросак.
– Так, значит, уже не я одна. А ты, Подлодка, ты себя знаешь?
– Ну как же я себя не знаю? Конечно я себя знаю!
– И что ты знаешь?
– Я Желтая Подлодка!
– И все?
– Ой, кажется, все… Но как же так?
– А ты, Корова?
– Я уже думаю.
– Постойте-постойте! Сейчас, сейчас вспомню! – Подлодка заметалась, а потом задумалась и замолчала.
Корова тоже замерла в оцепенении. И тут произошло очередное превращение, теперь уже с этими двумя особами. Корова у всех на глазах обернулась в миловидную толстушку с рыжими волосами, одетую в оранжевое платье до колен и черные аляповатые туфли. Из остального туалета, на шее и руках у нее выделялись крупные синие бусы. А крыльев и след простыл. Подлодка же преобразилась в легкомысленную с виду блондинку в желтом брючном костюме. Оранжевые сапожки на ней остались прежние. Обе новоиспеченные девушки оглядывали себя в недоумении, как, впрочем, и все остальные. Однако несмотря на кардинальные перемены в их облике, это были все те же, безошибочно узнаваемые Оранжевая Корова и Желтая Подлодка.
– Так, – прервала всеобщее молчание Брунхильда. – Теперь у нас уже четыре оборотня. Поздравляю.
– Ой, это что-то невообразимое со мной! – воскликнула Подлодка. – Ущипните меня!
Адя не замедлил тотчас выполнить просьбу.
– Больно же!
– Сама просила. Так-то лучше смотришься, ей-богу. Кого еще ущипнуть требуется? Пожалуй, меня самого, наверно.
– А я почему-то не очень и удивлена, – сказала Корова. – Мне кажется, я что-то такое про себя знала… Или как-то так себя представляла… Даже и не знаю.
– Так знаешь, или не знаешь? – спросила ее Брунхильда.
– Нет, пока не могу с уверенностью сказать, что знаю. Прошлое не помню, а настоящее не понимаю.
– А ты, Зверюга, теперь тебя спрашиваю, ты себя знаешь?
– И да и нет, моя королева, – отозвался, наконец, доселе хранивший молчание Зверюга.
– Мы от тебя это уже слышали. Что означает твое «и да и нет»?
– В моей жизни было много превращений, я все их помню, но сейчас себя чувствую будто заново родившимся. Точнее даже, не родившимся, а появившимся. Странное ощущение. Вроде знаю себя, и в то же время не знаю.
– А расскажите, остальные, как вы себя ощущаете? – осведомилась Кошиса.
– Лично я себя ощущаю чистым листом, – сказала королева. – Знаю только, что я королева Брунхильда, но больше ничего о себе не знаю. И не помню момента, когда это произошло, когда перестала знать.
– Вот! И у меня то же самое! – воскликнула Подлодка. – Я будто появилась только здесь и сейчас, и непонятно откуда.
– А я знаю лишь то, что я это я, – сказала Корова. – Но больше, кажется, ничего.
– Итак, – подытожила Брунхильда, – что мы имеем. Кто мы и откуда пришли, не знаем. Но знаем, зачем шли. Наша цель крышка, верно?
– Да, да!
– Мы хотим выяснить, что она такое и почему. А еще, трое из нас испытали превращения. В прежнем облике, если я не ошибаюсь, остались только мы с Адей. Мой меч и остальное, все при мне.
Она потрогала оружие, скрытое под юбкой. На королеве было средневековое платье из грубого полотна, русые волосы заплетены в косицу, а голову венчал плоский золотой обруч. Ну и Адя был все тот же. Зеленый, как Шрэк, и в зеленом же бесформенном балахоне. На вид, точно варвар. С тем лишь отличием, что всегда неизменно ходил в солнцезащитных очках. Подлодка во время похода ругалась с ним: «Сними очки, придурок! Солнце ведь крышкой закрыто!» А он отвечал: «Сияние очей моих, прозрение несущих, ослéпит вас, беспомощно во тьме бредущих, что допустить недóлжно и не след». «Ты в них выглядишь, как идиот!» «Но идиот авторитетный, заметь». «А чего такой балахон дурацкий носишь? Под Ошо косишь?» «Одно могу ответствовать смиренно: общение со мной несет вам просветленья миг волшебный, и честь для вас огромную притом». «Да ну тебя к лешему!»
