Тем временем они уже подошли к постройкам. Это был не то город, не то селение, а нечто странное. Повсюду незатейливые квадратные домики с гладкими серыми стенами из незнакомого материала. Домики перемежались с такими же квадратными, но пустыми углублениями. И повсюду лестницы со ступеньками. Одни вели на крыши домов, другие в ямы, третьи просто бессмысленно заворачивались и уходили в никуда. Все это причудливое переплетение кубических построек и углублений, вместе с множеством лестниц, создавало совершенно абсурдную картину.
Извилистым путем, переходя с лестницы на лестницу, они вышли на единственное наверно открытое пространство – площадь, посреди которой возвышалось не менее странное сооружение. Оно представляло собой черный монолит, овальный по периметру и обнесенный выступающими колоннами, которые плавно изгибались кверху, образуя ребристый купол.
Судя по всему, это и был тот самый «священный хлевьюн», хотя своим зловещим видом он скорее напоминал инопланетный корабль. Гламроки не могли сами построить такое сооружение, как и весь город наверно.
В тот момент, когда наша процессия приблизилась к монолиту, от него изошел поразительно мощный трубный звук низкого тембра, который заполонил все пространство. Гламроки засуетились и поспешили внутрь. Матильда со смешанным чувством любопытства и страха последовала за ними.
Сооружение внутри оказалось таким же, как и снаружи. Выступающие по стенам колонны плавно переходили в высокий свод. Откуда-то из ниш возле пола струилось зеленое свечение. Пол был зеркально гладким и черным. Помещение было пустым, с единственным элементом в центре. То был, по всей видимости, алтарь или постамент прямоугольной формы из того же материала, что и пол. На постаменте располагалась вросшая в него голова, такая же лысая и серая, как у гламроков.
Голова корчилась в гримасах, не издавая ни звука. Гламроки обступили алтарь, втолкнув Матильду внутрь круга, упали на колени, и с поднятыми руками принялись восклицать:
– Гламоък! Мана-гламоък!
Голова, не переставая гримасничать, заговорила низким басом:
– Надо читать бредни. Нельзя читать букву. Я мана. Я могу. Вам нельзя.
Мана-веда, мана-сана, мана-уна, мана-мана.
Мана-ома, ата-мана, мана-оха, мана-дана.
Гламроки послушно бормотали мантру, повторяя вслед за головой.
– Мана-ога, маха-мана, мана-оша, мана-шана, – продолжал гламорк (очевидно, это и был он). – Надо читать бредни, и вам будет ошо. Нельзя делать то, что нельзя. Будет краш!
Дикари закрыли лица ладонями и застонали:
– Абу! Абу!
– Кто здесь мана? – вопросила голова. – Кому вы должны делать сажé?
– Гламоък! Мана-гламоък! – откликнулись те и принялись возить себя физиономиями об пол, нещадно сминая носы.
– Славьте меня! – резко выкрикнул гламорк и, сопровождая свои слова страшными гримасами, завел монотонное бубнение. – О-а-у-хомм, о-а-у-хомм.
– О-а-у-хомм! О-а-у-хомм! – подхватили гламроки.
Так они еще некоторое время бубнили вслед за головой, но постепенно замолкли и уставились на Матильду. Та стояла в растерянности, не зная, что делать. Видимо, от нее чего-то ждали. Необходимо было срочно что-то предпринять. Желательно что-нибудь экстраординарное, как правильно сообразила она, поскольку под влиянием гламорка ее авторитет стремительно падал.
Ей уже нестерпимо хотелось в туалет. Матильда так и не поняла, что это за голова, живая ли она, и если да, то почему была вросшей в монолит. Та все продолжала бубнить и гримасничать. На какой-то миг Матильде показалось, что в голове присутствует что-то механическое – одни и те же ее движения повторялись с периодичностью.
Итак, терять было нечего. Либо сейчас, либо никогда. Если немедленно, сию же минуту она не возьмет ситуацию в свои руки, ей конец. Матильда, не долго думая, взобралась на алтарь, расстегнула молнию комбинезона в потаенном месте, присела, и начала справлять нужду прямо на говорящую голову.
Гламроки так и обомлели, глядя на нее. На их лицах, казалось бы лишенных мимики, проявился неописуемый ужас. Они завороженно смотрели на все это зрелище, не издавая ни звука. Завершив свое святотатство, дива встала и спокойно застегнулась. В тот же момент голова вдруг заискрила, задергалась, и с угасающим мычанием заглохла, окаменевши в плачевной гримасе.
Матильда все поняла. Стоя на постаменте, она обвела дикарей торжествующим взглядом. Их гламорк был повержен. Выдержав паузу, дива задала им уже прозвучавший сакраментальный вопрос:
– Кто здесь мана?
– Мана-тида! Мана-тида! – отмерли гламроки. – Ты наша новая мана!
Они тут же упали на колени и принялись возиться мордами об пол. Матильда слезла с алтаря и приказала им:
– Перестаньте! Встаньте! Встаньте же наконец, говорю я вам!
Гламроки поднялись, и держась на почтительном расстоянии, окружили Матильду. Дива уже окончательно пришла в себя и спросила:
– Ну, что будем делать?
– Читать бъедни! Читать бъедни! – загомонили серые. Мертвая голова их, похоже, больше не интересовала, они с благоговением воззрились на свою новую ману, готовые следовать любому ее приказу.
Матильда на минуту задумалась. Она только что избежала страшной участи, выкрутившись из безвыходного, как ей казалось, положения. Ничего подобного она в своей жизни не испытывала, и конечно от себя не ожидала, что на такое способна. Но события развивались столь стремительно, что у нее не хватало времени успевать удивляться, или теперь уже радоваться.
По-прежнему оставалась масса неразрешенных вопросов: чем была эта голова, что за сооружение, что за город, кем и зачем все это построено, что это был за мир, наконец, в котором она оказалась? Кем бы ни были те таинственные зодчие, но уж точно не сами гламроки. Голова, судя по всему, была электромеханической, и служила средством обуздания этого примитивного народца. Сейчас она вышла из строя, однако источник энергии все еще действовал, поскольку монолит продолжал светиться зеленым сиянием.
Но главное: что теперь надлежало делать Матильде? Если народ примитивный, то мало ли что ему взбредет на ум. Значит, надо занять их умы, хотя бы чем-то вроде ритуалов, иначе они опять могут выйти из повиновения. Поразмыслив, умничка Матильда (а она несомненно была умничкой) решила для начала наладить с ними контакт.
ЛЕТКА-ЕНЬКА
– Слушайте, а почему бы вам не научиться произносить букву? – спросила Матильда.
– Нам нельзя! – ответили гламроки. – Будет къаш!
– А я говорю, что никакого краша не будет. Я ваша новая мана, я разрешаю. Понятно вам?
Гламроки замялись в нерешительности.
– Нам нельзя! Абу!
– Нет можно! Скажите так: мы гламроки.
Те еще долго переглядывались и перешептывались между собой, не решаясь на такой отчаянный шаг. Наконец, один из них выступил вперед и произнес:
