O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o!
You're gonna hear me roar.
[10]
Манекены собрались всевозможных мастей: белые, черные, бежевые. С париками и без. С лицами бесстрастными и неподвижными. Некоторые, те что демонстрировали бикини, были без голов и с обрубками рук и ног. А те, что демонстрировали штаны, были лишены верхней части туловища. Впрочем, отсутствие каких-либо частей тела не мешало фигурам имитировать танец, хоть и выглядело это жутковато.
В общем целом дефиле манекенов производило зловещее впечатление, в особенности из-за того, что их танцевальные движения были не плавные, а механически-порывистые. Дива и жрица замерли и наблюдали за всем этим действом не шелохнувшись, чтобы не выдать своего присутствия.
Когда песня закончилась, и музыка стихла, манекены остановились и начали разбредаться кто куда. Бóльшая часть направилась в магазины. Одни заняли место за стойками в качестве продавцов, а другие, на манер покупателей, выбирали и примеряли одежду. Вторая часть обосновалась в кафе. Одни сидели за столиками и имитировали, будто что-то пьют и едят, а другие их обслуживали. Еще какая-то часть манекенов разместилась в игровой зоне и принялась за игры, кто в бильярд, кто в кегли и прочее. Остальные просто гуляли по галерее.
– Фати, они копируют людей! – прошептала Матильда. – Делают все в точности как мы, когда находимся в торговом центре. Представляешь?
– Тише, не двигайся, – ответила ей Итфат, – понаблюдаем еще немного.
Кроме того, манекены еще каким-то образом общались меж собой. Они поворачивали головы друг к другу, издавая громкий, но невнятный шепот, тогда как их лица и губы оставались застывшими в неподвижной маске. В результате отовсюду, со всех сторон доносилась и слышалась какофония непонятных и несвязных слов, временами то затихая, то нарастая вновь.
– Фати, давай уже предпримем хоть что-нибудь, – не утерпела Матильда. – Не все же нам тут стоять как статуям.
– Ладно, – сказала Итфат, – попробуем выйти.
Они спустились с постамента и направились к выходу из магазина, не очень решительно, поскольку не знали, какая последует реакция. И действительно, только лишь они вышли в галерею, как все манекены на мгновенье замолчали и замерли. А затем все как один резко повернулись туда, где появились подруги, и двинулись на них с явно враждебными намерениями.
Дива и жрица бросились бежать. Манекены, теперь уже в полном молчании, шагали неторопливо, но уверенно, вытянув руки в сторону беглецов. Шагали и те, кто был без туловища, и даже без ног.
– Фати, чего они от нас хотят?! – спрашивала Матильда.
– Не знаю! – отвечала Итфат на бегу.
– А что будет, если они нас поймают?
– Лучше не проверять!
– Надо найти выход! Бежим по кругу!
Погоня продолжалась повсюду, потому что манекены были везде. Везде, куда бы ни кинулись подруги, на них наступали ожившие и в то же время безжизненные статуи. Уворачиваясь от преследователей, дива и жрица пытались бежать вдоль галереи, однако выхода так нигде и не было видно. Казалось, этому кошмару не будет конца.
Но вот настал критический момент. Манекены, будто сговорившись, выстроились в ряды по две стороны галереи, отрезав пути к отступлению. Расставив руки, они стали сжимать кольцо. Теперь подругам деваться было некуда.
Жрица, заметив небольшую нишу в стене, метнулась туда, увлекая за собой диву.
– Тили, замри! – шепнула Итфат, и сама замерла в неподвижности.
Матильда, не задавая вопросов, сделала то же самое.
Манекены тут же пришли в замешательство. Они стали крутить головами и бормотать что-то невнятное друг другу. Похоже, цель погони для них была потеряна. Манекены, как слепые, принялись беспорядочно сновать по всем направлениям с вытянутыми руками. Они проходили мимо застывших подруг, не замечая их, и в конце концов разбрелись кто куда, не прекратив, однако, поиски.
– Тили, они нас не видят, пока мы не двигаемся! – прошептала Итфат.
– Да! – ответила тихонько Матильда. – Как ты до этого додумалась?
– Чисто интуитивно, спонтанно.
– Что будем делать? Переместимся?
– Нет, я хочу попробовать кое-что другое.
Жрица закрыла глаза, на чем-то сосредоточившись, а затем резко их открыла и…
Все вокруг остановилось. Фигуры манекенов, проходивших мимо, замерли в стоп-кадре. И все пространство буквально зависло, о чем можно было судить по мелким блестящим хлопьям, невесть откуда взявшимся и висевшим в воздухе, словно застывший в падении снег.
Матильда отмерла первой и в изумлении спросила:
– Фати, что ты сделала?
– Остановила кино, – ответила Итфат, тоже пошевелившись.
– Как тебе это удалось?
– Да просто, задействовала свой движочек-рычажочек и представила, что все вокруг застыло.
– Значит, кино манекенов остановилось, а мы в нем нет? И мы можем тут свободно гулять? Обалденно!
Подруги вышли из ниши и сделали несколько шагов по галерее. Манекены оставались неподвижными.
– С нами уже происходило нечто подобное, – сказала Итфат. – Помнишь? Когда сновидение остановилось, и гламроки так же замерли.
– Тогда было нечто другое, – сказала Матильда. – Они все-таки двигались, только в очень замедленном темпе. Тогда какие-то фокусы со временем были.
– Может и сейчас то же самое? Но тогда не было этих хлопьев… Хей! Смотри, что это?
Жрица указала на манекен, стоявший поблизости. У него из затылка выходило какое-то сплетение, похожее на косицу. Сплетение светилось белым сиянием и, заканчиваясь где-то между лопаток, перетекало в тонкий синий луч света, уходящий вертикально в пол. Аналогичная картина наблюдалась и у других манекенов, даже у тех что были с неполным телом, и у которых косица выходила из спины или поясницы.
– Фати! – всполошилась Матильда. – У тебя то же самое!
– Что? У меня? – удивилась Итфат, и тут же, как громом сраженная воскликнула. – О боги! И у тебя тоже!
Теперь они видели, что светящиеся косицы были у них обеих, с теми же синими лучами, уходящими в пол. Тут жрица, отчего-то придя в крайне возбужденное состояние, закричала:
– Тили, я вспомнила, Тили!
– Что?
– Скажи, где сейчас твое внимание?
– Что? – в недоумении заладила Матильда.
– Внимание себе верни! Скажи себе: я это я!
– Я это я, – сказала Матильда.
– Я это я! – повторила Итфат.
В тот же момент, синие лучи у обеих подруг исчезли, остались лишь светящиеся косицы.
