– Что же с вами случилось, мои хорошие?
И друзья принялись ей рассказывать обо всех своих приключениях в этой странной реальности. О зеркальном объекте, о чудесных превращениях и чудаковатых персонажах, об остановленной киноленте и застывших манекенах со светящимися косицами. Карамилла слушала с нескрываемым любопытством.
ВЛОЖЕННЫЕ РЕАЛЬНОСТИ
Карамилла еще минуту сидела в задумчивости, положив локти на стол и подперев подбородок руками, после того как наши друзья закончили свой рассказ.
– Все это настолько невероятно, насколько и правдоподобно, мои хорошие, – наконец, отозвалась она. – Только никому больше не рассказывайте. Кроме меня вам никто не поверит.
– О, мы и не надеемся, любезная Карамилла, – сказал Адя. – А почему вы нам верите, и почему считаете нашу историю правдоподобной?
– То, что в одной реальности представляется немыслимым, в другой может быть вполне возможным.
– Что вы имеете в виду, в какой другой реальности? – спросила пытливая Подлодка.
– В сновидении, например.
– Ну, в сновидении понятно, оно ведь не настоящее!
– А вы уверены, что реальность, в которой сейчас находитесь, настоящая?
– Но как же! Вот стол, он твердый. А вот мы все, живые и бодрствующие, можем друг друга потрогать.
– В сновидении тоже все кажется реально материальным, и тоже все можно потрогать. Так чем отличается настоящая реальность от ненастоящей?
– Но как же! – не унималась Подлодка. – В настоящей реальности мы живем, а сновидение нам лишь снится!
– Аналогично вы можете заснуть в сновидении, и вам может присниться сон во сне, – ответила Карамилла. – Тогда первый сон будет настоящим, а второй, вложенный сон, ненастоящим, так?
– Ну, я не знаю…
– А вот я совсем не уверена, что эта реальность настоящая, – сказала Кошиса. – Здешние люди мне представляются будто кукольными. Кошечно, кроме вас, Карамилла. Я ведь даже с персонажами своих книг здесь встречалась. Кошевительно, но факт!
– Надо полагать, если здешняя реальность может останавливаться, как кинолента, то едва ли ее можно считать настоящей, – заметила Брунхильда.
– А я вообще не знаю, какую из реальностей можно считать настоящей, – сказала Карамилла.
– Ой, опять, что вы имеете в виду, Карамилла? – забеспокоилась Подлодка.
– Я просто не знаю, какова она, настоящая реальность. И не могу знать. А вы знаете?
– Карамилла, ваши вопросы буквально ставят в тупик! – сказала Корова.
– А меня пугают! – добавила Подлодка.
– Когда человек засыпает, он перемещается в другую реальность. Когда просыпается, возвращается обратно в эту реальность. А как он попал в эту реальность? Когда родился. А откуда сюда пришел? Наверно, из той реальности, куда он уходит, когда умирает. Тогда откуда, в свою очередь, он пришел в ту реальность? Вот и подумайте, какая из всех этих реальностей настоящая: сновидение или явь, потусторонний мир или стоящий за потусторонним? И так далее, может, до бесконечности?
После этих слов все притихли и задумались.
– Очевидно, все реальности следует считать настоящими, – первым нарушил молчание Адя. – Либо все ненастоящими. Это как посмотреть.
– А можно считать и так, что реальностей не множество, а есть лишь одна, состоящая из отдельных слоев, как луковица. И мы, засыпая и пробуждаясь, умирая и рождаясь, перемещаемся по этим слоям, как в череде вложенных сновидений, – сказала Карамилла.
– И что же является первоисточником всех этих вложений, и где он находится? – спросил Зверюга. – Я помню череду своих воплощений, но никогда не замечал, как это происходило.
– И я тоже, – сказала Кошиса. – Мои превращения, это как переход из сновидения в явь или наоборот. Такая вот, кошемация.
– И у меня то же самое, – сказала Корова. – Спонтанная трансформация.
– И у меня! – присоединилась Подлодка.
– Первоисточник в руках Создателя, – сказала Карамилла. – Как и все тайны реальности, в его руках. Реальность – в высшей степени странная штука. Все привыкли смотреть на ее сцену, а взглянуть за кулисы мало кому приходит в голову.
– Для нас главный вопрос, в какой реальности мы находимся: в своей, или какой-то другой, не нашей? – сказал Адя.
– Но ведь крышка, она появилась еще в нашей реальности, – заметила Корова.
– А может, крышка каким-то образом проникла из этой реальности в нашу? – предположил Зверюга.
– И еще один вопросительный вопрос важен! – добавила Подлодка. – Как нам вернуться домой?
– Карамилла, вы видели тот зеркальный объект, о котором мы рассказывали? – спросил Адя. – Что вам об этом известно?
– Да, я видела, – ответила Карамилла. – Судя по всему, это граница между двумя мирами, либо между двумя аспектами реальности. Больше мне нечего сказать. Наша наука тоже никак не объясняет данный феномен.
– Уж эта ваша наука! – воскликнула Кошиса. – Сплошная кошенация!
– Кошиса хотела сказать, профанация, – пояснила Корова.
– Да, и кошебразие сплошное!
– Карамилла, а в какой стороне этот объект находится? – спросила Подлодка. – Мы что-то уже подзабыли, как и откуда сюда пришли. Но если вернуться к объекту, может и вспомним.
– На юге. Наша улица как раз ведет на юг, если, выходя из виллы, свернуть налево, – ответила Карамилла.
– Но сначала нам в любом случае нужно разобраться с крышкой, – постановила королева. – Вот скажите, Карамилла, неужели здесь никого не беспокоит то обстоятельство, что крышка закрыла небо? Ведь это катастрофа!
– Говорю же, все смирились с крышкой, как с испорченной экологией, и не хотят ничего менять, – ответила Карамилла. – У нас даже самолеты летать перестали, но все упорно притворяются, что крышка это нормально, будто так и должно быть.
– А что, здесь и аэропорт есть, и можно куда-нибудь улететь?
– Было можно. Теперь уже нельзя. На поездах теперь ездят.
– А ваши псевдоученые, они в принципе не понимают, что натворили?
– Они сейчас занимаются научным обоснованием того, что крышка совершенно безвредна, да еще полезна и крайне необходима.
– И что, ничего нельзя сделать? – продолжила расспрашивать Брунхильда.
– Есть у меня одна идея, – сказала Карамилла. – Могу отправить вас в Академию в качестве представителей наблюдательного совета. Вы им скажете, что закрываете проект крышки и требуете прекратить посылать излучение в атмосферу.
– Но Карамилла, – удивился Адя, – у нас у всех такой экстравагантный вид, что будет трудно признать нашу принадлежность к какому-то официальному органу.
