— Увидели, что есть две двери, парадная с надписью «Вход» и задняя с надписью «Выход», — продолжал Миша.
— И куда ведет выход?
— Не знаем, джинния обнаружила, что на нее была наложена магическая печать. Так что войти через нее нельзя, только выйти, о чем и говорит надпись. Но она не заперта, что тоже факт! И об этом стоит хорошенько подумать...
— А обо мне подумать не стоило?!
— Да я только о тебе и думал, когда этот сумасшедший джинн с кошкой внутри превратил тебя в ошадь, — у меня чуть ум за разум не поехал... Да и ы хороша, вместо того чтоб стоять смирно, задрала воет и дала деру, вышибив дверь! Без Акисы я бы и за что тебя не догнал, а вместе мы полетели по воим следам, обнаружили, что тобой завладел какой-о барыга — торговец лошадьми и изделиями из ло-цадиных шкур. Мы выпустили всех коней, чтобы создать оптимальную суматоху, и вытащили тебя на свободу.
Я в свою очередь коротко передала все, что помнила из моего недолгого лошадиного века. Хотя там и рас-;казывать-то было нечего...
— А в целом мне понравилось быть лошадью! Только один раз как-то неловко было, когда он мне в шост вплетал золотую веревку, начиная с самого основания репицы, в этот момент я особенно смутилась и с трудом удержалась, чтобы не отбросить его ударом копыта.
— Так надо было не думать, а бить копытом сразу, да посильнее, — покраснел Миша, услышав мое признание. — Такой спекулянт иного и не заслуживает!
— Но смотрелась я так мило, а на конце хвоста осталась такая красивая пушистая кисточка, — тоже почему-то краснея, попыталась оправдаться я.
И только сейчас заметила, что джинния буквально сияет, обычно это на нее непохоже...
— Знаешь ли ты, о отважнейшая из превращенных в кобылиц, кого ты раздавила копытом, сбив паланкин? То была лампа, в которой сидел Крысаддин, могущественнейший джинн нашего времени! А по совместительству коварнейший и злейший из всех советников чешуйчатого шахиншаха!
— Надеюсь, он не очень... — испуганно начала я.
— Спасти его не удалось! — просто лучась счастьем, сообщила Акиса, опережая мой вопрос.
Я была в тихом шоке...
— Но неужели это так просто сделать? Убить великого визиря джиннов?! Помнится, на какого-то твоего прадедушку наехала целая телега, и вроде он выжил...
— Удачно наехала, — лаконично парировала джин-ния. — А Крысаддин от неожиданности просто не успел использовать свою магию, которой так кичился. Он заставлял себя возить по ночам в лампе, стараясь уберечься от покушений на свое величие, скоро ведь будут выбирать нового великого визиря.
— А здесь в большом ходу политические убийства, как рассказала мне Акиса, — пояснил Миша, пытаясь меня приободрить. Типа я совершила революционный подвиг...
— Не жалей о случившемся. Ты убила главного моего врага! Теперь я могу свободно ходить по городу и остаться здесь навсегда! Но не требуйте от меня подробностей, сейчас на это нет времени, позже я поведаю вам свою чудесную историю.
Ну, раз мое невольное преступление сделало Акису счастливой, может, это как-то приуменьшит муки моей совести, если, конечно, такое возможно. Я и мух-то на подоконнике била, отворачиваясь, чтоб не видеть следов их крови... А тут целый визирь! Слезы раскаяния пеленой застилали глаза, и я была вынуждена практически повиснуть на Мише, который успокаивающе гладил меня по волосам и вел за собой как ребенка.
Мы почти вышли на главную улицу, как нас внезапно окружили. Это были пятеро телохранителей визиря, именно они и несли паланкин с почившим в бозе хозяином. Но теперь они безработные, хотя нет, шерно, автоматически перешли на работу к вдове или вдовам визиря. И та или те послали их найти меня и отомстить!
Но постойте, я ведь уже не кобыла, и они не могли еня узнать. Никто никогда не видел в моем лице сожесть с лошадиной мордой, разве только с обезьяньей. Конечно, с очень, очень, очень и очень симпатичной обезьянкой. И то вряд ли!
— Вот она, коварная женщина, убившая нашего эсподина и любящего отца своего народа! — воскликнул один из джиннов, быстро размазав крупные слезы о опухшему лицу.
— Видим. Давай без сентиментальностей, а?
— Но я скорблю. — Он поник головой, но тут же поднял на меня покрасневшие глаза, горевшие мстительным огнем. Через секунду из них снова потекли лезы.
— Откуда вы... То есть вы меня с кем-то путаете... Да я бы никогда!
— Это она! Уничтожим ее!
— Что? Без суда и следствия? А где мои права подозреваемой и ваш ордер на арест? Я требую лучшего двоката!
Мой милиционер заслонил меня спиной, решительно заявив, что они дотронутся до меня только через :го труп. Бывших телохранителей визиря это, похоже, толне устраивало. Тут один из них узнал Акису и жазал, что прикончит и ее в память о Крысаддине, все-таки тот восемьсот лет об этом мечтал. Яман-бабы среди них не наблюдалось. Но их было пятеро и все на пару голов выше Миши, а один, с тремя головами, вообще выше на целых три! Нас взяли в кольцо.
— Все, хватит слов, применить оружие. Вы, двое человеков, бейте себя сами! А мы займемся более сложным противником.
— Это я вами займусь! — недобро заявила джинния, пытаясь засучить разрезанные рукава.
А с нами стало твориться что-то дикое, моя рука размахнулась и влепила мне же пощечину! Я хотела придержать ее второй, но та шлепнула меня по попе и ударила кулаком в живот. С Мишей творилось то же самое, хотя на лице его читалась огромное внутреннее напряжение, он отчаянно боролся с собой. Но пока проигрывал, как и я...
Акисе тоже приходилось нелегко. Продолжая с переменным успехом сражаться сама с собой, я увидела, как она подкинула к звездам двоих стражников. Зато потом ее саму с огромной скоростью понесло спиной вперед и ударило о ближайшую стену.
Мише все-таки удалось каким-то чудом врезать одному из джиннов, и через секунду он полетел вслед за Акисой. Я не захотела быть следующей, поэтому просто попыталась рухнуть на землю и спрятаться. Увы, споткнувшись о мою ногу, загремел тот самый трехголовый, и я поняла, что он точно меня убьет, как только поднимется от тройного сотрясения куриного мозга...
Но потом вдруг что-то изменилось. Джинны, до этого издевательски насмехавшиеся над нами, им, видимо, со стороны смешно было смотреть на то, как человек колошматит себя сам, резко перестали хихикать. Рядом с ними появилась чья-то суровая фигура — Яман-баба, ахнув про себя, поняла я... Теперь нам точно конец!
— Пусть люди перестанут избивать себя, — медленно приказал он, и мы с Мишей вновь почувствовали власть над собственным телом. — А вы, нарушившие покой ночи, будете наказаны...
Одно движение руки — и трехголового джинна унесло за дальний минарет. Оставшаяся четверка имела глупость попротестовать, за что была раскидана по углам с небрежной грацией опытного мастера айкидо. Чародей был великолепен! Никакого проявления гнева, ни малейшей раздражительности, он просто катал в пыли тупоголовых джиннов, как ребенок пластмассовых пупсиков.
