Испытанием для общества является его умение покончить со своими разногласиями путем следования к общей цели и способностью помнить, что различные сообщества расцветают на основе их примирения, а не конфликтов. Америка в Индокитае это испытание не прошла.
Раны, однако, оказались настолько глубокими, что мир принес мало радости. Каким бы ни был шанс того, что соглашение станет инструментом национального исцеления, шанс этот оказался весьма слабым из-за трехмесячного перерыва между достижением первоначальной договоренности и подписанием документа и, что самое главное, вследствие бомбардировок самолетами В-52 района Ханоя во второй половине декабря 1972 года. Хотя ущерб гражданским объектам был минимальным, возникшая в результате этого вспышка антивоенных демонстраций, заставившая подписать соглашение 27 января 1973 года, вызвала в первую очередь ощущение истощенного и настороженного облегчения.
Протестующих в свою очередь не успокоило принятие Ханоем американских условий мира. Они опасались, что, если сохранится выдвинутое Никсоном понятие почетного мира, Америка вновь сможет подвергнуться искушению взять на себя выполнение очередной интернациональной сверхзадачи, презираемым символом которой, по их мнению, стал Вьетнам. В силу этого они встретили мирный договор с тем же цинизмом, с которым рассматривали ход военных действий и дипломатическую деятельность. Критики утверждали по-разному: что соглашение является политической уловкой, что те же самые условия были в наличии четыре года назад и что оно представляет собой предательство по отношению к Нгуен Ван Тхиеу, — невзирая на тот факт, что требование свержения Нгуен Ван Тхиеу было центральной темой движения сторонников мира в течение многих лет.
Ничто не было дальше от истины, чем утверждение о том, что соглашение с Ханоем было заключено, чтобы повлиять на общенациональные выборы. С учетом всех «за» и «против» Никсон считал заключение соглашения перед выборами некоей помехой; его преимущество на выборах было бесспорным, и его положение могло пошатнуться лишь в результате обсуждения условий мира
[985]. Его мотивировка в пользу движения вперед с заключением соглашения шла вразрез с тем, что утверждали критики: он не хотел, чтобы предвыборные соображения стояли на пути заключения соглашения, заключение которого он неоднократно обещал американскому народу, как только будут приняты условия, заявленные администрацией.
Одним из наиболее широко распространенных мифов относительно политики администрации Никсона во Вьетнаме был тезис о том, что Никсон зря продлил войну на четыре года, поскольку можно было договориться на тех же условиях четырьмя годами ранее. Проблема с этим тезисом состоит в том, что были преданы забвению все известные факты. Исторический опыт убедительно показывает, что Америка быстро согласилась на урегулирование, как только предложенные ею условия, до того постоянно отвергавшиеся северовьетнамцами в продолжение этих самых предыдущих четырех лет, были приняты.
В 1975 году, разумеется, американские усилия в Индокитае закончились крахом, который мог произойти гораздо раньше, если бы целью Америки была капитуляция. Но ни администрация, ни американский народ никогда не стремились к этой цели; во время избирательной кампании 1968 года все кандидаты на пост президента выступали за компромисс, а не за капитуляцию. В 1972 году кандидат, настаивавший на капитуляции, потерпел сокрушительное поражение. Даже с учетом всего этого читатель волен делать вывод, оглядываясь назад, действительно ли в 1969 году капитуляция являлась конечной целью. Ничто в политической кампании 1968 года не предполагало того, что американский народ или политические партии приветствуют подобный исход.
С подписанием Парижских соглашений мучения не закончились. Не успела война завершиться, как начались споры по поводу права Америки силой обеспечивать выполнение соглашения. Не было ни одного из высших деятелей администрации Никсона, кто не сомневался бы в ненадежности заключенного соглашения. Мы дошли до предела возможных уступок, как Никсон всегда обещал сделать. А домашние беспорядки не оставляли администрации пространства для маневра.
Тем не менее Никсон и я, наряду со многими высшими должностными лицами администрации, полагали, что военные и экономические условия соглашения дадут возможность Южному Вьетнаму противостоять ожидаемому нажиму со стороны Севера, при условии, что Северный Вьетнам будет выполнять ту часть соглашения, которая запрещала возобновление проникновения. Никсон, однако, всегда отдавал себе отчет в том, что нарушения вполне возможны, причем такого масштаба, которые нельзя будет ни сдержать, ни оказать им сопротивление без американской поддержки. Он был готов способствовать тому, чтобы Вьетнам присоединился к международному сообществу по программе экономического содействия. Но если все усилия ни к чему не приведут, то никогда не исключалась возможность использования воздушных сил для обеспечения выполнения соглашения ни в умах представителей администрации Никсона, ни в публичных заявлениях с ее стороны.
Когда настал конец войны, администрация, скрипя зубами, приготовилась к пробе сил, которая, исходя из опыта, вполне могла случиться во время претворения соглашения в жизнь. Мы считали само собой разумеющимся, что у нас есть право — а фактически обязанность — отстаивать соглашение, ради которого погибли 50 тысяч американцев. В противном случае любое мирное соглашение с Соединенными Штатами было бы правовым эквивалентом капитуляции. Условия, которые не будут в дальнейшем отстаиваться, равносильны капитуляции. Если страна не в состоянии обеспечить претворение в жизнь условий мира, то лучше отступиться от своего дела, просто и открыто. Никсон и его главные советники неоднократно объявляли о своем намерении отстаивать соглашение
[986] — к примеру, 3 мая 1973 года, когда Никсон выступал с ежегодным докладом по вопросам внешней политики: «Такого рода курс (массовые нарушения) поставит под угрозу с таким трудом достигнутый мир в Индокитае. Он чреват риском возобновления конфронтации с нами
[987]. … Мы сказали Ханою в частном и в официальном порядке, что мы не потерпим нарушений соглашения»
[988].
Повторилась привычная схема предшествующих пяти лет. Возможно, ничем не запятнанный, только что переизбранный президент мог бы настоять на периодических решительных мерах военного характера, необходимых для реализации соглашения. Но дело «Уотергейта» уже подтачивало систему президентства, не оставалось ни малейшей возможности для таких действий. Даже когда тысячи северовьетнамских грузовиков двигались по «тропе Хо Ши Мина», почти 50 тысяч северовьетнамских военнослужащих проникали во Вьетнам, а Ханой саботировал передачу должным образом сведений о пропавших без вести американцах — все это было грубым нарушением соглашения, — противники политики, приведшей к заключению соглашения, настаивали на том, что Никсон не обладает полномочиями по принудительному обеспечению претворения этого соглашения в жизнь, как бы серьезно оно ни нарушалось. Они относились к соглашению, как будто это был односторонний уход, на котором они всегда настаивали. В июне 1973 года конгресс отказал в дальнейшем финансировании «прямой или косвенной поддержки боевых действий вооруженных сил Соединенных Штатов непосредственно или в связи с Камбоджей, Лаосом, Северным Вьетнамом и Южным Вьетнамом» после 15 августа, включая воздушную разведку
[989]. В июле 1973 года стало ясно, что у программы экономического содействия Северному Вьетнаму поддержки в конгрессе нет.
