Возможно, наиболее существенным и уж точно наиболее болезненным результатом войны во Вьетнаме было выпадение костяшки домино в деле сплочения американского общества. Американский идеализм внушил как официальным лицам, так и их критикам ложное представление о том, что вьетнамское общество может быть относительно легко и быстро преобразовано в демократию американского типа. Когда столь оптимистический проект рухнул и стало очевидно, что Вьетнам от демократии весьма далек, разочарование было неизбежным. Существовало еще одно столь же непонятное представление о сущности военной проблемы. В отсутствие критериев для суждения официальные лица часто страдали непониманием этих вопросов и потому зачастую неверно их формулировали. Но когда эти официальные лица утверждали, что, дескать, видят свет в конце тоннеля, то большинству из них и вправду так казалось. Как бы ни расходились с реальностью их оценки, обманывали они в первую очередь самих себя.
Как это всегда бывает, вопросы, которые доходят до политиков высшего уровня, неизменно являются весьма сложными; простые, не вызывающие споров вопросы решаются на более низких уровнях государственного управления посредством консенсуса. И тем не менее, как только решение принято, политический деятель, независимо от степени охватывающего его лично сомнения, целиком и полностью обязан этому решению следовать; и потому внешняя видимость уверенности, с которой преподносится это решение, часто бывает обманчивой. Более того, эти ложные впечатления зачастую усугубляются вечной тенденцией бюрократов приукрасить собственные достижения.
Вывести на свет преднамеренные искажения сути дела со стороны исполнительной ветви нашей власти является критически важной функцией средств массовой информации и конгресса. Не существует оправданий для заведомых искажений. Но имеются весьма слабые основания для утверждения о том, что базовые вопросы во Вьетнаме пострадали от так называемого общественного скепсиса. Америка ворвалась во Вьетнам на всех парах с развернутыми флагами, никто ее туда не проводил с заднего хода. Конгресс был в курсе степени вовлеченности Америки и годами голосовал за необходимые ассигнования. Возможно, само стремление уберечь новую нацию от захвата ее коммунистами и выглядит наивно, но это не должно было привести к нападкам на фундаментальные ценности Америки, которые стали такой главной темой общенациональных дебатов.
Эти резкие противоречия продолжают создавать сумятицу в вопросе о том, что же на самом деле произошло в Индокитае, тем самым создавая интеллектуальный вакуум в отношении периода свыше двух десятилетий, на который пришлась деятельность четырех администраций от обеих политических партий. Америка только тогда выздоровеет от Вьетнама, когда начнет извлекать уроки из этого сурового испытания для обеих партий.
Во-первых, прежде чем Соединенные Штаты примут на себя обязательство принять участие в боевых действиях, они должны получить четкое представление о характере угрозы, с которой придется столкнуться, и о целях, которые они реально могут достичь. Они должны иметь ясную военную стратегию и однозначное определение того, что является успешным политическим результатом.
Во-вторых, когда Америка принимает на себя обязательство участвовать в военных действиях, альтернативы победе не существует, как наставлял генерал Дуглас Макартур. Сомнения нельзя рассеять нерешительными действиями; продолжительный застой подтачивает стойкость и, следовательно, ослабляет волю американского народа. Все это требует тщательной разработки политических целей и военной стратегии, необходимой для их достижения, еще до принятия решения вступить в войну.
В-третьих, демократическая страна не может вести серьезную внешнюю политику, если соперничающие внутренние группировки не будут проявлять минимум сдержанности по отношению друг к другу. Если победа над внутренними оппонентами становится единственной целью политики, исчезает согласие. Никсон был убежден в том, что главной ответственностью президента является защита национального интереса, даже если это шло вразрез с мнением самых активных инакомыслящих внутри страны, — а возможно, особенно в таких случаях. И тем не менее Вьетнам показал, что президенты не могут вести войну одним лишь административным приказом. Столкнувшись с принимавшими насильственные формы демонстрациями, с резолюциями конгресса, постоянно подталкивавшими к одностороннему выводу вооруженных сил, а также с враждебным отношением средств массовой информации, Никсон должен был бы обратиться к конгрессу в самом начале срока пребывания на посту президента, обрисовать свою стратегию и потребовать четкого одобрения своей политики. А если он не мог заполучить подобное одобрение, ему следовало потребовать проведения голосования по поводу прекращения войны и тем самым вынудить конгресс принять на себя всю полноту ответственности.
Как уже упоминалось ранее, Никсон отверг подобный совет, так как чувствовал, что история никогда не простит ему ужасающих последствий того, что он считал добровольным отказом от ответственности, возложенной на исполнительную власть. Это было честное — действительно в высшей степени моральное и интеллектуально правильное — решение. Но в американской системе сдержек и противовесов бремя, принятое на себя Никсоном, не должно было возлагаться на одного человека.
В период войны во Вьетнаме Америка вынуждена была смириться с существованием пределов ее возможностей. На протяжении почти всей истории страны исключительность Америки провозглашала моральное превосходство, подкрепляемое материальным изобилием нации. Но во Вьетнаме Америка оказалась вовлеченной в войну, ставшую неоднозначной с моральной точки зрения, в которой материальное превосходство Америки по-крупному не играло никакой роли. Идеальные семьи, украшавшие телевизионные экраны 1950-х годов, являлись группой культурной поддержки для морального благородства Даллеса и возвышенного идеализма Кеннеди. Столкнувшись с противодействием в своих устремлениях, Америка стала заниматься самокопанием и обратилась против самой себя. Безусловно, ни одно другое общество не имело бы такой же уверенности, по сравнению с американским обществом, в отношении своей в конечном счете целостности, чтобы вот так пойти на разрыв страны на части, будучи при этом в полной уверенности в том, что они способны вновь воссоединиться. Ни один другой народ не повел бы себя так бесцеремонно в своем риске идти на разрыв, чтобы затем вызвать новое возрождение.
С точки зрения непосредственного результата внутренняя драма была трагедией; однако в долгосрочном плане душевные страдания могли стать той ценой, которую Америка обязана была заплатить с тем, чтобы соотнести свое моральное совершенство, вдохновившее так много начинаний Америки, с потребностями международного окружения, менее благоприятно настроенного и более сложного, чем когда-либо в прошлом.
Опыт Вьетнама оказался прочно впечатан в американское общественное сознание, в то время как история, похоже, приберегла для себя наиболее наглядные уроки. После периода самокопаний Америка возродила уверенность в себе, а Советский Союз, несмотря на внешне монолитный вид, заплатил смертельную цену за моральное, политическое и экономическое перенапряжение. После экспансионистского рывка Советский Союз завяз в противоречиях и наконец-то развалился.
