Такого рода критика выводила из себя администрацию Никсона, которая никогда не сомневалась в том, что Кремль рассматривал разрядку как нечто служащее во благо хотя бы для некоторых стоящих перед Советами целей, — иначе Москва так бы к ней не стремилась. Но вопрос заключался в том, выгодна ли разрядка также и Америке. Никсон и его советники полагали, что время работает на демократические страны, поскольку период мира без экспансии усилит центробежные силы внутри коммунистического мира.
Я изложил анализ того, что лежало в основе разрядки в марте 1976 года во времена администрации Форда, которая на деле следовала той же политике, что и администрация Никсона, и приобрела себе тех же противников:
«Советская мощь неравнозначна; слабости и разочарования советской системы разительны и уже были четко задокументированы. Несмотря на неизбежный рост могущества, Советский Союз остается далеко позади нас и наших союзников по любой оценке обобщенного характера его военной, экономической и технической мощи; со стороны Советского Союза было бы до предела безрассудно бросать вызов промышленно развитым демократическим странам. А советское общество более не изолировано от влияния и привлекательного воздействия внешнего мира и не ограждено наглухо от необходимых для него внешних контактов»
[1027].
С течением времени теоретические в основе своей дебаты на тему разрядки были бы разрешены самим ходом событий. Но интеллектуальный лидер критиков, грозный сенатор Генри Джексон вовсе не был готов подвергнуть разрядку испытанию временем и объявил мобилизацию сторонников для того, чтобы остановить ее продвижение. Демократ от штата Вашингтон и один из самых заметных общественных деятелей Америки, Джексон всерьез изучал проблемы международных отношений, в особенности с Советским Союзом, и являлся экспертом мирового класса по вопросам обороны. Он сочетал в себе эрудицию с мастерским умением манипулировать различными ветвями власти, объединяя конгресс с симпатизирующими ему элементами в исполнительных структурах. Люди из аппарата Джексона, возглавляемого проницательным Ричардом Перлом, были вполне равны ему по эрудиции и даже превосходили его в тонкостях искусства манипулирования.
Хотя Джексон был первым кандидатом Никсона на пост министра обороны, ему суждено было стать наиболее непримиримым противником политики администрации в отношении Советского Союза. На протяжении почти всего первого срока пребывания Никсона на посту президента Джексон сохранял разумную твердость по вопросу о Вьетнаме, оказавшись верным сторонником усилий Никсона по сбережению костяка американской оборонительной системы перед лицом неустанного давления со стороны конгресса, направленного на одностороннее сокращение бюджета. Джексон оказался незаменимым в продвижении предложенного Никсоном проекта создания системы противоракетной обороны (ПРО) через сенат. Тем не менее к концу первого срока президентства Никсона их пути разошлись, даже несмотря на то, что понимание ими советских целей и задач было почти идентичным. Джексон не соглашался с договором по ПРО, который ограничивал количество противоракетных оборонительных комплексов для каждой стороны двумя, и вскоре он распространил это свое неприятие на всю сферу отношений между Востоком и Западом.
Изначально программа Никсона по вопросам противоракетной обороны (ПРО) включала в себя дюжину оборонительных комплексов по периметру Соединенных Штатов. Она могла бы оказаться полезной для противодействия малым ядерным силам, типа китайских, и для отражения ограниченных советских ядерных атак, а также была бы способна стать основой будущей крупномасштабной комплексной защиты от Советского Союза.
Однако конгресс каждый год сокращал численность этих комплексов, и в 1971 году Пентагон заложил в очередной бюджет всего лишь два таких комплекса. Такого рода размещение уже не имело разумной стратегической направленности; единственная польза от него была чисто экспериментальной. В дополнение ко всему антивоенная ментальность того времени проявлялась еще и в том, что большинство в конгрессе на каждой из его сессий имело обыкновение урезать предлагаемый оборонный бюджет (не говоря уже о программах, которые администрация Никсона не решалась предлагать, так как знала, что они никак не пройдут).
Давление подобного рода превращало Министерство обороны в неожиданного и необычного для подобного ведомства сторонника мероприятий по контролю над вооружениями. В начале 1970 года заместитель министра обороны Дэвид Паккард настоял на том, чтобы Никсон немедленно выступил с новой инициативой в области ОСВ, «при помощи которой мы могли бы надеяться на достижение договоренности в Вене к середине октября или, самое позднее, в ноябре». Он считал скорейшее заключение соглашения жизненно важным, пусть даже оно будет носить лишь частичный характер, поскольку перспективы «секвестрования национального бюджета», «вероятнее всего», могли бы повлечь за собой «крупные сокращения оборонных программ, включая стратегические силы». В отсутствие этого односторонние решения конгресса постоянно «уменьшали бы наши рычаги переговорного воздействия»
[1028].
В такой политической обстановке Никсон летом 1970 года стал инициатором переписки с советским премьер-министром Алексеем Косыгиным, предоставившей рамки соглашения по ограничению стратегических вооружений (ОСВ), заключенного через два года. До этого времени Советский Союз настаивал на том, чтобы переговоры по контролю над вооружениями ограничивались сокращением оборонительных вооружений, по которым у Соединенных Штатов имелись технологические преимущества, но исключали установление лимитов по наступательным ракетам, которые Советский Союз производил в год по 200 единиц самых разных типов, а Соединенные Штаты ни одной. Никсон дал ясно понять, что с подобного рода односторонней сделкой он никогда не согласится. Итогом переписки между Косыгиным и Никсоном явилось то, что Советы согласились на одновременное ограничение как наступательных, так и оборонительных вооружений.
В результате последовавших переговоров было заключено два соглашения. Договор ПРО 1972 года ограничивал количество оборонительных комплексов двумя, состоящими из 200 пусковых установок, — что было явно недостаточно для отражения даже весьма ограниченного нападения. Никсон согласился на этот потолок, чтобы сохранить ядро системы противоракетной обороны, поскольку он опасался, что в противном случае конгресс ликвидирует даже экспериментальную программу. В те времена ограничения по оборонительным вооружениям были относительно свободны от противоречий.
Масло в огонь подлило Временное соглашение сроком на пять лет. Оно обязывало обе стороны заморозить на согласованном уровне все стратегические наступательные ракетные силы как наземного, так и морского базирования. Соединенные Штаты сами пять лет назад установили для себя предельные уровни и, полагая их достаточными, никогда не прорабатывали программы их увеличения. Советский Союз выпускал по 200 ракет в год. Чтобы добиться согласованного потолка, он должен был демонтировать 210 устаревших ракет дальнего радиуса действия. Бомбардировщики (по которым Соединенные Штаты обладали преимуществом) по численности не ограничивались. Обе стороны сохраняли за собой право свободного совершенствования технологии своих вооруженных сил.
