По сути, доводы в пользу оружия среднего радиуса действия были политическими, а не стратегическими и вытекали из тех же самых озабоченностей, которые 20 лет назад породили дебаты между союзниками по вопросам стратегии; на этот раз, однако, Америка старалась развеять страхи Европы. Прямо говоря, вопрос вновь стоял о том, может ли Западная Европа рассчитывать на ядерное оружие Соединенных Штатов в деле отражения советского нападения, имеющего своей целью Европу. Если бы европейские союзники Америки действительно верили в ее готовность прибегнуть к ядерному возмездию при помощи оружия, расположенного в континентальной части Соединенных Штатов, или морского базирования, новые ракеты на европейской земле были бы не нужны. Но решимость Америки поступать подобным образом как раз и ставилась европейскими лидерами под сомнение. Со своей стороны американские руководители имели собственные причины реакции на опасения европейцев. Это являлось частью стратегии гибкого реагирования, что давало возможность избирать промежуточные варианты между войной всеобщего характера, нацеленной на Америку, и согласием с советским ядерным шантажом.
Существовало, конечно, и более мудреное объяснение, чем просто подсознательное взаимное недоверие между двумя сторонами Североатлантического партнерства. И оно сводилось к тому, что новые виды оружия органично связывали стратегическую защиту Европы со стратегической защитой Соединенных Штатов. Утверждалось, что Советский Союз не совершит нападения обычными силами до тех пор, пока не постарается уничтожить ракеты средней дальности в Европе, которые, благодаря близости расположения и точности попадания, могут вывести из строя советские командные центры, что позволит американским стратегическим силам беспрепятственно нанести сокрушительный первый удар. С другой стороны, нападать на американские ракеты средней дальности, оставляя американские силы возмездия нетронутыми, было бы также слишком рискованно. Достаточное количество ракет средней дальности могло уцелеть и нанести серьезный урон, давая возможность неповрежденным американским силам возмездия выступить в роли вершителя судеб. Таким образом, ракеты среднего радиуса действия закрывали бы пробел в системе устрашения. На техническом жаргоне того времени оборона Европы и Соединенных Штатов оказывалась «связанной»: Советский Союз лишался возможности нападать на любую из этих территорий, не создавая риск неприемлемой для него ядерной войны всеобщего характера.
Эта техническая «связка» также являлась ответом на растущие страхи перед германским нейтрализмом по всей Европе, особенно во Франции. После поражения Шмидта в 1982 году социал-демократическая партия Германии, похоже, вернулась на позиции национализма и нейтрализма — до такой степени, что на выборах 1986 года один из ее лидеров, Оскар Лафонтен, утверждал, что Германии следует выйти из-под объединенного командования НАТО. Мощные демонстрации против развертывания ядерных ракет потрясали Федеративную Республику Германию.
Почуяв возможность ослабить связь Германии с НАТО, Брежнев и его преемник Андропов сделали неприятие развертывания ракет средней дальности стержнем советской внешней политики. В начале 1983 года Громыко посетил Бонн и предупредил, что Советы покинут Женевские переговоры по контролю над вооружениями, как только ракеты «Першинг» прибудут в Западную Германию. Эта угроза была способна зажечь немецких демонстрантов. Когда Коль посетил Кремль в июле 1983 года, Андропов предупредил германского канцлера, что, если он согласится на размещение «Першингов-2», то «военная угроза для Западной Германии возрастет многократно. Отношения между нашими двумя странами также неизбежно претерпят какие-то конкретные осложнения. Что касается немцев в Федеративной Республике Германии и в Германской Демократической Республике, им придется, как недавно кем-то было сказано («Правда»), глядеть друг на друга через плотный частокол ракет»
[1058].
Московская пропагандистская машина развернула крупномасштабную кампанию в каждой европейской стране. Массовые демонстрации, организованные различными группами сторонников мира, требовали, чтобы приоритет был отдан скорее разоружению, чем развертыванию новых ракет, и чтобы немедленно был введен ядерный мораторий.
Как только казалось, что Германия поддается искушению занять позиции нейтрализма, что в понимании Франции означало национализм, французские президенты старались заинтересовать Бонн европейской или атлантической альтернативой. В 1960-е годы де Голль был верным защитником германской точки зрения по Берлину. В 1983 году Миттеран неожиданно выступил в роли главного европейского сторонника американского плана по развертыванию ракет средней дальности. Миттеран ратовал за ракеты в Германии. «Любой, кто спекулирует на отрыве Европейского континента от Американского, разрушает, на наш взгляд, баланс сил и, следовательно, мешает сохранению мира»
[1059], — заявил Миттеран в германском бундестаге. Совершенно ясно, что для президента Франции французский национальный интерес, связанный с размещением в Германии ракет средней дальности, оказался превыше идеологической общности между французскими социалистами и их германскими социал-демократическими братьями.
Рейган выступил с собственным планом отражения советского дипломатического натиска и предложил в обмен на отказ от развертывания американских ракет средней дальности отказаться от размещения советских ракет СС-20
[1060]. Поскольку СС-20 явились скорее предлогом для развертывания американских ракет, чем его причиной, то это предложение порождало острейшие вопросы относительно «отрыва» обороны Европы от обороны Соединенных Штатов. Однако, хотя аргументы в пользу «привязки» были понятны только посвященным, предложение относительно ликвидации целой категории вооружений было понять нетрудно. И поскольку Советы переоценили свои переговорные возможности и отказались обсуждать любую часть предложения Рейгана, так называемый нулевой вариант облегчил европейским правительствам процесс развертывания ракет. Это была убедительная победа для Рейгана и германского канцлера Гельмута Коля, который безоговорочно поддержал американский план. И это доказало, что слабое советское руководство теряет способность запугивать Западную Европу.
Развертывание ракет средней дальности совершенствовало стратегию сдерживания устрашением; но когда 23 марта 1983 года Рейган объявил о своем намерении разработать стратегическую оборону от советских ракет, он уже угрожал стратегическим прорывом:
«…Я призываю научное сообщество нашей страны, тех, кто дал нам ядерное оружие, чтобы они обратили теперь свой великий талант на дело выживания человечества и всеобщего мира: дать нам средства сделать эти виды ядерного оружия бессильным и устаревшим»
[1061].
