В том, что касается Европы, Америка разделяет общие с нею ценности, но тем не менее оказалась не в состоянии разработать общую с ней политику или соответствующие институты на период после окончания холодной войны. Что же касается Азии, то Америка может определить желаемую общую стратегию, но не общность ценностей. Однако совершенно неожиданно в Западном полушарии начинает формироваться совпадение моральных и геополитических целей, слияние принципов вильсонианства и Realpolitik.
На ранних этапах политика Соединенных Штатов в Западном полушарии представляла собой в значительной мере пример интервенционизма великой державы. Провозглашенная в 1933 году Франклином Рузвельтом политика «доброго соседа» ознаменовала поворот в сторону сотрудничества. Межамериканский договор о взаимной помощи («Пакт Рио») 1947 года и Американский договор о мирном разрешении споров («Боготинский пакт») 1948 года обеспечили составные части системы безопасности, которые были оформлены в виде Организации американских государств. Объявленная президентом Кеннеди в 1961 году программа «Союз ради прогресса» привнесла элемент помощи иностранным государствам и экономического сотрудничества, хотя эта дальновидная политика была обречена из-за государственнической ориентации стран получателей этой помощи.
Во времена холодной войны большинство стран Латинской Америки управлялись авторитарными, в большинстве своем военными, правительствами, приверженными принципу государственного контроля над экономикой. Но с середины 1980-х годов Латинская Америка вышла из экономического паралича и с примечательным единодушием двинулась к демократии и рыночной экономике. В Бразилии, Аргентине и Чили военных сменили демократические правительства. В Центральной Америке прекратились гражданские войны. Обанкротившаяся из-за бездумного заимствования, Латинская Америка подчинилась финансовой дисциплине. Почти везде находящаяся под контролем государства экономика постепенно оказалась под воздействием рыночных сил.
«Инициатива для Америк», провозглашенная Бушем в 1990 году, и битва за Североамериканское соглашение о свободной торговле с Мексикой и Канадой, успешно завершенная Клинтоном в 1993 году, знаменуют собой самую новаторскую за всю историю американскую политику по отношению к Латинской Америке. После ряда взлетов и падений Западное полушарие, казалось, стоит на грани превращения в ключевой элемент нового и гуманного глобального порядка. Группировка демократических стран заявила о своей преданности делу народного правления, рыночной экономики и свободы торговли на всем пространстве полушария. Единственной марксистской диктатурой, все еще остающейся в Западном полушарии, является Куба. Во всех остальных местах националистические, протекционистские методы управления экономикой заменяются свободной экономикой, благоприятствующей иностранным капиталовложениям и оказывающей поддержку открытым международным торговым системам. При упоре на взаимность обязательств и совместные действия окончательной и возвышенной целью является создание пространства свободной торговли от Аляски до мыса Горн — подобная концепция еще совсем недавно была бы сочтена безнадежно утопичной.
Система свободной торговли, охватывающая все Западное полушарие, — первым шагом к ее созданию послужило Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА) — придаст обеим Америкам командную роль, независимо от того, как дальше пойдут дела. Если на деле возобладают принципы Уругвайского раунда Генерального соглашения по торговле и тарифам (ГАТТ), по которым велись переговоры в 1993 году, то Западное полушарие станет крупнейшим участником глобального экономического роста. Если возобладают дискриминационные региональные группировки, то Западное полушарие с его обширным рынком будет в состоянии успешно конкурировать с прочими региональными торговыми блоками. Действительно, НАФТА является наиболее эффективным средством для того, чтобы предотвратить подобную конкуренцию или победить в ней, если такое случится. Предлагая ассоциированное членство странам, находящимся за пределами Западного полушария, если те готовы соблюдать его принципы, организация НАФТА в расширенном составе способна создавать стимулы для соблюдения принципов свободной торговли и применять санкции по отношению к странам, настаивающим на более строгих правилах. В мире, в котором Америка зачастую вынуждена выстраивать баланс между своими ценностями и практическими нуждами, она обнаружила, что ее идеалы и ее геополитические цели сосредоточены в значительной степени в Западном полушарии, где зародились все ее устремления и где проводились ее первые крупные внешнеполитические инициативы.
Стартуя в третий раз за нынешнее столетие в деле создания нового мирового порядка, Америка встала перед основной своей задачей — установить баланс между двумя соблазнами, вытекающими из ее исключительности. Речь идет о балансе между понятием того, что Америка должна исправить все ошибки и стабилизировать любое нарушение равновесия, и скрытым инстинктом замыкаться на себе. Неразборчивая вовлеченность во все этнические беспорядки и гражданские войны в период по окончании холодной войны истощит выступившую в крестовый поход Америку. Тем не менее Америка, ограничивающаяся совершенствованием своих собственных добродетелей, в конце концов подчинит свою безопасность и процветание решениям, принимаемым иными обществами, находящимися в отдаленных регионах, над которыми Америка постепенно утратит контроль.
Когда в 1821 году Джон Куинси Адамс предостерегал Америку от поездок за границу в «поисках монстров, которых надо уничтожить», он даже не мог себе представить количество и масштабы монстров, которые будут существовать в мире после окончания холодной войны. Не всякое зло может быть поражено Америкой и еще меньше — Америкой в одиночку. Но некоторые монстры должны быть если не убиты, то по меньшей мере им следует давать отпор. И здесь более всего требуется критерий отбора.
Руководители Америки обычно отдавали предпочтение мотивации, а не структурным факторам. Им было важнее воздействовать на поведение, чем обращать внимание на расчеты своих партнеров. В результате этого американское общество отличается удивительным двойственным отношением к урокам истории. Американские фильмы часто изображают, как какое-то драматическое событие превращает злодея в образчик добродетелей (иногда так надоедливо), — отражение преобладающего у народа мнения о том, что прошлое не играет никакой определяющей роли и что всегда можно начать все сначала. В реальном мире такого рода метаморфозы редко можно встретить у отдельных личностей, а еще реже среди государств, которые представляют собой множество личностных выборов.
Отрицание истории выпячивает образ универсального человека, живущего по универсальным законам, не зависящего от прошлого, от географии или иных непреложных обстоятельств. А поскольку американская традиция скорее делает упор на универсальные истины, чем на национальные характеристики, американские политики обычно предпочитали многосторонние подходы национальным, то есть им больше подходили проблемы разоружения, нераспространения ядерного оружия и прав человека, чем сугубо национальные, геополитические или стратегические вопросы.
Американское нежелание учитывать связь с историей и настоятельное утверждение возможности возрождения придают некое большое достоинство и даже красоту американскому образу жизни. Национальный страх по поводу того, что одержимые историей понапридумывают самореализующиеся предсказания, имеет в своей основе великую народную мудрость. И все же изречение Сантаяны, которое гласит так: кто забывает уроки истории, обречен на их повторение, — может быть подкреплено еще бо́льшим количеством примеров.
