– Тот, кто напал на Сюзанну, мог войти таким же образом, как я, или это был кто-то из знакомых Сюзанны, и она сама его впустила, – словно прочитав их мысли, добавил Лапьер. – До меня только сейчас это дошло.
– Верно, – кивнул Верлак. – Расскажите мне о Сюзанне. Вы, по-видимому, хорошо знали ее и относились к ней с уважением.
– Как я уже сказал вчера вечером, – начал Лапьер, коротко взглянув в сторону Полика, – я направлялся к Сюзанне не столько проведать ее – она жаловалась всего лишь на боль в горле, – сколько пригласить ее на ужин. На работе это было бы невозможно. Вы же видели, какая здесь атмосфера… Мадам Лиотта опекает нас, как малых детей, Шэрон в своих вульгарных мини строит из себя примадонну…
Верлак отметил, что короткие юбки Шэрон вызывают у Лапьера явную неприязнь.
Лапьер потянулся через стол, вытащил из коробки бумажный платок и высморкался.
– Чем дольше я работал вместе с Сюзанной, тем больше увлекался ею. В ней есть загадка, она не похожа на других девушек, с которыми я встречался. Она симпатичная, модно одевается, но говорит обычно о вязании и смотрит исторические сериалы – такие нравятся моей маме. Она не такая, как все, понимаете?
Его слушатели дружно кивнули. Оба состояли в отношениях с женщинами, которых Гюстав Лапьер тоже счел бы «не такими, как все» и даже «загадочными». Верлаку представилась Марин, уютно устроившаяся на диване, потягивая односолодовый виски и читая мемуары Жан-Поля Сартра. А Полику – Элен в синем хлопковом рабочем комбинезоне, какие носят фермеры по всему миру, стоящая на коленях на каменистой почве виноградника в поместье Боклер и отщипывающая пробы листьев с лоз, чтобы принести их домой и подвергнуть тщательному ежедневному изучению. «Я осматриваю их в поисках вредителей, – объясняла она мужу. – Если черных пауков больше, все в порядке. Если слишком много рыжих пауков, пора приступать к опрыскиванию».
– Продолжайте, – попросил Верлак, откидываясь на спинку вращающегося кресла мадам Лиотта.
– Ну, вот я и пошел к Сюзанне, чтобы пригласить ее, – это все. Но вы, наверное, об этом уже знаете – от полицейского, который расспрашивал меня вчера ночью…
– Это был прокурор Руссель? – уточнил Полик.
– Да, он самый. Он спросил, как я узнал, где живет Сюзанна. Я мог бы посмотреть ее адрес здесь, в банке, но на прошлой неделе как-то вечером я провожал ее домой. Просто было любопытно.
Его слушатели переглянулись. Верлак поднял брови, Полик сделал еще одну запись.
– Вчера вечером вы нашли ее – и что потом? – спросил Верлак.
– Я ничего не трогал, – торопливо ответил Лапьер. – Я видел достаточно детективных сериалов, поэтому знаю, что трогать ничего нельзя, и вдобавок я понял, как сильно пострадала Сюзанна. Я вытащил из кармана мобильник и сразу же набрал «скорую». Выглядела она ужасно.
Гюстав Лапьер обхватил себя обеими руками, скорчился и начал всхлипывать. Полик переглянулся с Верлаком, судья запустил пальцы обеих рук в густые черные волосы, но промолчал.
Глава 7
Лимонный кекс
Камиль Иакелья хотя и не всхлипывал, но выглядел таким же подавленным, как Гюстав Лапьер. Веки у главы отделения банка припухли, глаза то и дело наливались слезами, и он, садясь напротив Верлака, первым делом придвинул поближе к себе коробку с бумажными платками мадам Лиотта.
– Мне очень жаль, что вы познакомились со мной и моим маленьким, но чрезвычайно эффективным штатом подчиненных при таких плачевных обстоятельствах, – негромко произнес он.
– Мне тоже, – сказал Верлак. – Мадемуазель Монмори, по-видимому, – тихая и скромная молодая женщина.
Иакелья кивнул:
– Именно. Во время своего первого собеседования здесь со мной она говорила так тихо, что пришлось попросить ее говорить погромче. Но я сразу понял, что она умница.
– Вам известно что-нибудь о ее личной жизни? – спросил Верлак.
– Не больше, чем смог рассказать вам Гюстав. Я знаю, что ее родители и остальные близкие родственники живут в Эксе. Мне следовало узнать о ней больше, и эта мысль гложет меня, понимаете? Особенно теперь.
– Понимаю, – согласился Верлак. – В последнее время она не казалась чем-то обеспокоенной? Не такой, как обычно?
Иакелья с удивленным видом покачал головой:
– Нет… нет. Я, конечно, не настолько наблюдателен и сожалею об этом, но она казалась прежней тихой Сюзанной. Увы, мне, как руководителю, чаще приходится иметь дело с подчиненными, у которых возникают проблемы или которые открыто выражают недовольство. А молчаливые и старательные просто терпят, ведь так?
Полик и Верлак улыбнулись.
– А в тот день, когда она ушла пораньше? – уточнил Верлак. – Все было как всегда?
– Да, она вела себя как обычно, – подтвердил Иакелья. – В течение рабочего дня все мы слышали, как она постепенно хрипнет и теряет голос. Мадам Лиотта заподозрила у нее синусит, всполошилась и отослала домой около четырех.
Верлак задумался: если Сюзанна лишилась голоса, значит, вряд ли могла позвать на помощь. Группа полицейских сегодня занималась опросом жильцов трехэтажного жилого дома, где находилась и квартира мадемуазель Монмори. Может, кто-то из соседей, ни о чем не подозревая, впустил человека, который напал на нее?
– В какое время покинули банк все остальные? – продолжал расспросы Верлак.
– Мы прекращаем прием клиентов в шесть вечера и обычно успеваем навести здесь порядок – я имею в виду финансовые дела, а не поддержание чистоты – к половине седьмого. Я ушел в шесть тридцать, вместе с Гюставом. Остальные – раньше, чем мы, между шестью и половиной седьмого.
– Благодарю, – отозвался Верлак. – На этом все.
– Не могли бы вы держать нас в курсе? – спросил Иакелья, и его глаза снова увлажнились. – Мадам Лиотта сегодня утром звонила в больницу, но с нами даже говорить не захотели.
– Так распорядилась полиция, – объяснил Верлак. – Конечно, мы будем держать вас в курсе расследования. До свидания. Попросите, пожалуйста, мадам Лиотта зайти сюда.
Иакелья тихо вышел из кабинета, Полик повернулся к судье:
– Видимо, преступник знал часы работы Сюзанны. Но никак не мог знать, что в тот день она вернется домой раньше обычного, если только не работал здесь же, вместе с ней. Значит, можно сделать вывод, что нападение произошло ближе к половине восьмого.
– И я так думаю, – кивнул Верлак. – Если она каждый день уходила из банка между шестью и половиной седьмого и тратила на дорогу пешком десять минут, он, возможно, поджидал ее. Но ведь это рискованно – нападать вот так, средь бела дня, разве нет? Почему он не дождался вечера, когда никто не увидел бы, как он входит в здание?
– Женат? – предположил Полик. – Или работает в ночную смену?
– Или просто не боялся, что его увидят, – подхватил Верлак. – Потому что выглядел респектабельно. Не внушал беспокойства. Был в костюме и при галстуке.
