– Правда? – Он принужденно улыбнулся. – И давно вы здесь стоите?
Мадам Даррас вздохнула.
– Нет, конечно. С какой стати, если Филомена здесь больше не живет?
Она злилась на этого человека, злилась на свой городок, который так сильно изменился (притом без ее ведома и согласия), злилась, что дом Филомены куда-то подевался и что она не может повидаться с давней подругой (на самом деле Полин Даррас была слишком одержима снобизмом, чтобы общаться с Филоменой Жубер – особой, которая гордилась сорокалетним стажем работы в канцелярии одной из школ Экса и своим мужем-печатником).
Ее собеседник сделал шаг вперед, и мадам Даррас в тревоге попятилась.
– Да я просто открываю дверцу машины, – заверил он. – Вы сюда на машине приехали?
– Нет, конечно! Машину я не вожу.
– В таком случае позвольте отвезти вас обратно в Экс. – Он указал на пассажирское сиденье. – Только надо поспешить, а не то попадем в пробку. – Он заметил, что она обмахивается ладонью, и добавил: – В машине кондиционер.
– Ну хорошо, – смирилась мадам Даррас. – Мне еще ужин готовить.
– Разумеется. – Ее собеседник взглянул на часы. – В таком случае поторопимся. – Он предложил ей согнутую в локте руку, обвел вокруг машины к пассажирскому месту и помог сесть, подержав сумочку, пока она размещала ноги в машине. Потом быстро обошел вокруг машины к противоположной дверце, сел, завел двигатель и выехал задним ходом – слишком быстро и даже не глядя на дорогу, по мнению мадам Даррас.
– Мы поедем живописной дорогой через лес, – объявил он. – Route nationale
[18] стала слишком оживленной.
Мадам Даррас слишком устала, чтобы спорить. Поскольку у стоп-сигнала он едва сбавил скорость, ей пришлось повернуть голову, чтобы в последний раз взглянуть на церковь с округлой апсидой. Она перевела взгляд на мужчину: уже не улыбаясь, он смотрел прямо перед собой и крепко сжимал руль обеими руками.
Глава 12
Слишком шикарно для меня
– Что скажешь? – спросила Марин. Она стояла, подбоченившись, посреди гостиной, в голубом шелковом платье с запа́хом и зеленых босоножках на шпильках.
– Ты выглядишь настолько бесподобно, что мы, пожалуй, никуда сегодня вечером не пойдем, – заявил Верлак, откладывая книгу, чтобы не рассеивалось внимание. – Ты уверена, что хочешь? – продолжал он. Поднявшись с дивана, он подошел к Марин и поцеловал ее в лоб, для чего ему пришлось почти привстать на цыпочки.
– Конечно, хочу, – ответила она. – Я же сказала.
– И ты не против дюжины курильщиков с сигарами?
Марин рассмеялась:
– Дюжины курильщиков с сигарами под открытым небом, теплым вечером в конце лета? Нет. Это лучше, чем составлять тебе компанию, пока ты куришь в своем «Порше», наглухо закрыв окна.
– Э, так нечестно! – возмутился Верлак. – Окна я всегда открываю.
Марин улыбнулась:
– Правильно. Только один раз не стал, да и то потому, что начался дождь. К тому же ты пообещал мне сегодня вечером вкусную еду и отличные вина, так что пойдем, пока я не передумала. Остальные жены и подружки тоже там будут, да?
– Дважды в год это дозволяется, – ответил Верлак. – Но всего два раза в год. И конечно, Пьер с Жан-Марком тоже будут там.
– Но ведь они же пара! Разве это разрешено правилами?
– Конечно, ведь в клубе состоят оба – и Пьер, и Жан-Марк, – объяснил Верлак, снимая пиджак с вешалки в холле. – И потом, сомневаюсь, что кто-то еще уже успел узнать, какие между ними отношения.
Марин подкрасила губы перед зеркалом в холле, сжала их, выравнивая помаду, потом отозвалась:
– А я уверена, что остальные уже поняли, что к чему. Не такие уж они тугодумы. – Она улыбнулась Верлаку, и он рассмеялся, понимая, что его дразнят. Признание обоих мужчин, что они любят друг друга, для него стало полной неожиданностью.
– Кто сегодня устраивает ужин для клуба любителей сигар? – спросила Марин.
– Жакоб, – ответил Верлак. – Он наполовину египтянин, наполовину француз. А работает в лондонском Сити.
– В лондонском? Почему так далеко?
– Скоро узнаешь.
Пятнадцать минут спустя Верлак въехал на своем «Порше» в высокие черные, гостеприимно распахнутые ворота.
– Какая красота! – воскликнула Марин, высовывая голову в окно. – Глупо звучит, но я просто обожаю эту подъездную дорожку!
Верлак улыбнулся и опустил стекло в окне со своей стороны. Ему был приятен энтузиазм, с которым Марин воспринимала все вокруг, вплоть до подъездной дорожки. Птицы щебетали, перепархивая с платанов на пинии, растущие вдоль обочин.
– Ты права, – сказал Верлак. – Я бывал здесь и раньше, но только поздно вечером. А теперь понимаю, что ты имеешь в виду.
Подъездная дорожка была грунтовой, две узких полосы тротуарных плиток служили направляющими для колес автомобиля. Между плитками и вокруг них росла изумрудная трава, и гость, подъезжая к дому, замечал не бетон или камень, а зелень. Почему-то от пения цикад, вечернего тепла и вида зеленой травы на глаза у Верлака навернулись слезы умиления. Автомобиль медленно прокатился по дорожке и остановился на большой, усыпанной гравием парковке.
Тщательно ухоженный «Ситроен» Пьера выглядел карликом рядом с остальными машинами, главным образом немецкого производства, причем три из четырех были внедорожниками. Пьер и Жан-Марк как раз выбирались из синего автомобильчика и сразу же поспешили к Верлаку с традиционными bise. Внимание мужчин привлек новенький серебристый «Порше Кайен».
– Чей это? – спросил Пьер. – Что-то не узнаю.
– Кристофа Шазо, – ответил Верлак. – Он рассказывал мне об этой машине, когда мы случайно встретились в «Мазарини».
Жан-Марк обошел вокруг «Кайена». Марин с улыбкой наблюдала за мужчинами.
– Вы прямо как подростки, – заметила она.
Пьер пожал плечами:
– Красивые они, что тут еще скажешь?
Верлак сбил комок грязи, прилипший к колпаку левого заднего колеса.
– Кристофу пора помыть свою новую красавицу.
– Эй, что это с Марин? – вдруг воскликнул Пьер.
Обернувшись, Верлак увидел, что Марин не сводит глаз с дома.
– Марин! – окликнул ее Жан-Марк. – Ты что, язык проглотила?
– Тс-с-с! – Марин поспешно вернулась к ним. – Услышат!
– Тебе нравятся дома, а нам – машины, – подытожил Верлак.
– Впечатляет, верно? – кивнул Пьер.
– Да, впечатляет, но не подавляет размахом, – согласилась она. – По-моему, это самый красивый дом, какой я видела в жизни.
