– Словом, – продолжал Продо, – мы с Жизель перестали встречаться, но я по-прежнему любил ее. Поэтому поддерживал с ней связь и старался подбодрить ее, как мог.
– Она встречалась с кем-нибудь?
– Нет, не думаю. Она бы мне сказала.
– Мне говорили, далеко не все ее прежние мужчины были настолько заботливыми, – сказал Полик.
– Ее привлекали крутые парни, – ответил Продо. – До меня. По крайней мере мне самому нравится считать, что у меня добрая душа.
Полик вскинул глаза на собеседника, который вдруг заговорил как поэт, а не как автомеханик.
– Кто-нибудь из этих крутых парней значится в вашем списке подозреваемых?
– Я сразу же подумал об одном из них, Жорже Оке. И даже позвонил ему, готовый наброситься с обвинениями или хотя бы вызвать его на дуэль. Но на звонок ответил его брат. Оказалось, что Оке в Париже.
– Ну, до Парижа не так уж далеко…
– В тюрьме, – закончил Продо. – За вооруженное ограбление. И сидит за решеткой уже больше года.
– Ясно, – кивнул Полик. – Чем обычно занималась мадемуазель Дюран целыми днями? – спросил он, меняя тему. – Какие у нее были привычки?
– По-моему, она выходила из дома, только когда ей надо было в магазин за продуктами, – сказал Продо.
Полик записал в блокноте: «Еще раз проверить магазины в Ронь».
– В Экс она часто ездила?
– Нет, что вы! Даже когда мы встречались и я мог подвезти ее, она не любила ездить в Экс. Считала, что он для снобов. Примерно раз в неделю я езжу в кинотеатр «Мазарини». Я звал ее с собой, а она всякий раз отказывалась, так что мне приходилось смотреть кино одному.
Полик кивнул. В кинотеатре «Мазарини» показывали иностранные фильмы на языке оригинала и авторское кино.
– Для меня это стало серьезным камнем преткновения, – продолжал Продо. – Жизель была замечательной, но слишком уж запуганной. Ей остро недоставало уверенности в себе. Я пытался помочь ей… – Продо снова посмотрел на сложенные руки, потом снял очки и вытер глаза.
Пока Продо пытался справиться с эмоциями, Полик рассматривал через открытую дверь мастерскую и заметил в ней бюст Шарля де Голля.
Продо надел очки и увидел, куда он смотрит.
– Президент де Голль был большим поклонником «Ситроена DS-девятнадцать», – объяснил он, заметив озадаченное выражение на лице комиссара. – Эта модель спасла ему жизнь.
– Правда? – удивился Полик. – Я не знал.
– Да, в шестьдесят втором году. На машину президента было совершено нападение, началась стрельба. Убийцы целились в де Голля, но сумели только прострелить шины. И «Ситроен» укатил от них на двух спущенных колесах. Президент остался в живых.
– У моего деда была такая машина, – сказал Полик. – Вроде той, которая у вас на подъемнике, правда, не такая роскошная. Не двухцветная, а голубая. Бледно-голубая, как говорила мама. Я считал ее самым элегантным автомобилем на свете. – Полик рассмеялся. – А как фары двигались с поворотами руля! Это к слову о передовых технологиях.
Продо заулыбался.
– Хотите, пойдем в мастерскую и посмотрим?
Полик поднялся и прошелся, чтобы размять ноги.
– С удовольствием.
Продо придержал дверь мастерской, распахнутую перед Поликом.
– Тот, что на подъемнике, – «DS-двадцать один» семидесятого года.
– Хорошо помню, как я впервые узнал, что в названиях моделей «Ситроена» зашифрованы слова. – Полик не сводил глаз с автомобиля необычной формы, немного напоминающей лимон. – DS произносится как déesse – богиня. Я сразу побежал делиться новостью с отцом.
– Да, «богиня», – подтвердил Продо. – Эти машины и вправду божественны. Терпеть не могу длинные поездки, если я не за рулем «Ситроена».
– Полностью с вами согласен. Эта гидропневматическая подвеска – благодаря ей машина словно плывет, не надо даже сбрасывать скорость на ямах и ухабах. Но у нее есть и недостатки: меня в такой машине укачивало чаще, чем обычно.
– О да! – Продо положил тонкую руку на капот машины. – Этот плавный, будто по воде, ход имеет негативные побочные эффекты, правда, на себе я их никогда не испытывал. Ее движение я ощущаю, будто скольжение по ровному льду.
– Помню, мой дед с помощью этой подвески даже спустившие шины менял, – подхватил Полик. – Мы часто упрашивали его проехать на машине с максимальным подъемом подвески. Однажды он согласился, но ехал со скоростью всего двадцать километров в час. Мы сидели на высоте метра над дорогой, высовывали головы в окна и вопили, как дикари.
Продо засмеялся.
– Между прочим, в Западной Африке находились умники, которые охотились на крупную дичь, используя всю высоту подвески, в точности как вы сказали, только ездили со скоростью не двадцать, а шестьдесят километров в час.
– Правда? И машина выдерживает такую скорость, находясь на высоте метра над землей?
– Нет, конечно, – объяснил Продо. – Само собой, подвески ломались. В мастерских «Ситроена» долго не могли понять, в чем дело, пока не догадались, что на этих машинах, да еще на максимальной высоте подвески, гонялись за стадами антилоп. Но на скорости десять или двадцать километров в час, пусть даже по пересеченной местности, это не проблема. Как в тот день, еще до дождей…
– Вы их продаете? – Полик обошел бордовый «Ситроен ID».
– Постоянно. Есть даже список ожидания. И фан-клубы по всему миру.
– Наверное, гордитесь, что вы француз? – спросил Полик.
– Я всегда горжусь тем, что я француз, – ответил Продо. – Кроме одного момента: когда Помпиду выбрал президентской машиной «Ситроен SM».
Полик застонал.
– Верно! На него было больно смотреть – по сравнению с прежними «Ситроенами». И даже двигатель от «Мазерати» не спасал положения!
– Я тут подумал: а не продать ли нам «Ренджровер»? – сказал Полик, входя в кухню. Элен Полик взглянула на мужа и отставила бокал с красным вином.
– Ты сегодня поздно, Бруно, – заметила она.
– Извини. Пришлось провести рекордное количество допросов. И у всех подозреваемых обнаружилось алиби. Или полное отсутствие мотивов.
– Ты прослушал мои сообщения? – спросила жена. – Даже Лия оставила тебе одно. Кстати, она уже спит.
Полик бросил взгляд на кухонные часы: одиннадцатый час.
– Я прослушал сообщение от Лии. Напишу ей записку и положу возле постели.
– Записку?
Полик собирался налить и себе бокал красного, но отставил бутылку.
– Элен, я прошу прощения. Понимаю, что Лия по мне скучает, что у тебя сплошной стресс на работе…
– Стресс? Значит, вот как ты это называешь, Бруно?
