– Антуан? – послышался сонный голос Марин. – А ты разве не получил мое сообщение?
– Извини, телефон был отключен.
– Как там Мишель Бра?
– Божественно, – ответил он. – Он вдохновляет, как и полагается хорошему ресторану. Завтра я расскажу тебе подробно, а потом когда-нибудь привезу сюда на ужин.
– Замечательно, – ответила Марин. – Послушай, у меня есть для тебя важная информация. Я наконец-то поговорила с Филоменой Жубер.
Верлак присел на край ванны.
– Да? Ее паломничество еще продолжается?
– Нет, она вернулась домой пораньше – сопровождала подругу, которая подвернула ногу, – объяснила Марин. – Священники из церкви Святого Иоанна Мальтийского рассказали ей о смерти мадам Даррас и о том, что я хотела с ней поговорить. Так вот, насчет адреса той женщины, которую убили в Ронь…
– Улица Консепсьон, дом шесть?
– Да. Это адрес мадам Жубер. На этом месте раньше стоял дом, где она жила в детстве. Его снесли в шестидесятых.
– Вероятно, туда и ездила мадам Даррас, – предположил Верлак.
– Именно, – согласилась Марин. – У нее была деменция, вот она и искала потерянных друзей, знакомые с детства дома и улицы, которые помнила. Отец говорил мне, что это обычное явление. Значит, между убийствами все-таки есть связь.
– Возможно, – ответил Верлак. – Но убийца не обязательно один и тот же.
– А по-моему, тот же самый. Вдруг мадам Даррас что-то видела или слышала? Она же побывала там в пятницу вечером, как раз когда эту женщину… Господи!
– А вдруг это был кто-то, кого она знала? – задумался Верлак.
– Если это был кто-то из ее знакомых, она могла сесть к нему в машину, – продолжала рассуждать Марин. – Был уже вечер, она наверняка устала…
– Да, – Верлак подумал о том же. – Послушай, давай как следует выспимся, а завтра вечером увидимся. – И добавил: – Я люблю тебя.
Марин отвела телефон от уха, посмотрела на него и сказала в динамик:
– Я тоже тебя люблю.
Глава 29
Бруно Полик ломает дверь
Верлак высадил комиссара у Дворца правосудия в четыре часа вечера и позвонил Марин из машины:
– У тебя дома не осталось моих чистых рубашек?
Марин направилась с телефоном в спальню и открыла шкаф.
– Да, есть: две белые и одна светло-голубая.
– Тогда сейчас приеду, – пообещал он.
Тридцать минут спустя, переодевшись, почистив зубы и побрившись, Верлак сидел на кухне у Марин, радуясь, что у него еще осталось время просто посмотреть на нее.
– Мне еще сегодня надо во Дворец правосудия, – предупредил он.
– Помню, – ответила Марин, размешивая сахар в эспрессо.
– Но как только мы найдем этого типа, я возьму несколько дней отдыха, и мы поедем к Мишелю Бра.
– Подойдет любой другой ресторан, Антуан. Вчерашний ужин там наверняка влетел тебе в целое состояние.
– Хватит причитать, не копируй свою маму, – попросил он. – Мне нет дела до денег. – Потянувшись через стол, он поцеловал ее. – Я так рад, что опухоль доброкачественная.
Марин вздохнула.
– Я тоже. Гинеколог советовал не беспокоиться, но я все-таки ждала, как на иголках. И до сих пор считаю, что мне просто очень повезло.
– Гинеколог? – удивился Верлак. – А я думал, ты ходила к вашему семейному врачу. Извини, я должен был спросить.
Марин рассмеялась.
– Я и не ждала, что ты будешь заучивать наизусть имена моих врачей-специалистов, – ответила она. – Их у меня много.
Верлак встал и поставил чашку в посудомойку.
– Правда? И что, у всех женщин так?
– А как же! Вам, мужчинам, легко. А у женщин есть свои терапевты, гинекологи, у некоторых – дерматологи, у других – ортопеды и прочие специалисты, занимающиеся ногами…
Верлак вдруг обнял ее и поцеловал в лоб.
– Ты прелесть! – воскликнул он. – Мне пора бежать!
– Рада оказать услугу, – пробормотала Марин, провожая взглядом выбегающего за дверь Верлака. Кофе она допила на террасе с видом на шпиль церкви Святого Иоанна Мальтийского, гаргульи на котором не сводили бдительных глаз с города. Церковные колокола зазвонили медленно и скорбно, и Марин догадалась, что начинается панихида по мадам Даррас. Она взглянула на окна квартиры Филомены Жубер: ставни были открыты, ветер развевал свежевыстиранные простыни с рисунком в цветочек. Неизменно деятельная мадам Жубер, вероятно, отправилась на похороны давней подруги, но перед уходом не забыла развесить свежую порцию стирки. Марин вздохнула и вернулась в кухню. Научится ли она когда-нибудь вот так же все успевать? Она поставила чашку в посудомойку, рядом с чашкой Верлака. Как он изменился! Думая об этом, она улыбнулась. «Оставайся с ним, если считаешь, что он того стоит», – посоветовал ей отец. Она осталась и не пожалела. Забавно было смотреть, как он сбежал при упоминании о женском здоровье. Марин присела к кухонному столу, подперев ладонью подбородок, и вдруг ее осенило.
По улице Тьер Антуан Верлак прошел так быстро, как только мог, чтобы не привлекать к себе внимание: он все еще чувствовал тяжесть после вчерашнего ужина. Вытащив мобильник, он позвонил Полику.
– Бруно, – заговорил он, дождавшись, когда комиссар ответит, – я уже почти на месте. Офицер Шельфер там?
– Сидит напротив меня, – сказал Полик.
– Отлично. Пусть достанет свой блокнотик – тот самый, со списком людей, которые побывали в больничной палате мадемуазель Монмори.
Полик что-то сказал Шельферу, потом произнес в трубку:
– Готово. Блокнот при нем.
– Буду через две минуты!
Проходя через площадь Верден, он столкнулся с Венсаном – давним другом Марин и хозяином магазина мужской одежды.
– Антуан! – воскликнул он, целуя Верлака в щеку. – Обязательно заходите ко мне в магазин повидаться!
– Непременно, – пообещал Верлак. – Скоро зайду!
– У меня новые твидовые пиджаки на зиму! – продолжал Венсан. – Оригинальные расцветки!
– Выберите свой самый любимый цвет и приберегите для меня, – попросил Верлак, уже убегая в сторону Дворца правосудия. – Мой размер вы знаете… Чао!
– Договорились! – крикнул в ответ Венсан, радуясь, что сбыл товар, пока выбегал перехватить кофе. – И Марин приводите!
Верлак помахал ему рукой, вбежал в двери и бросился вверх по лестнице в кабинет Полика. Пробегая мимо деловито печатавшей что-то мадам Жирар, он на ходу бросил: «Приветствую, мадам Жирар! Вы сегодня прелестно выглядите!» – и влетел в кабинет.
– Мадам Даррас обращалась к врачу по поводу щитовидной железы, – без предисловий начал он. – А мадемуазель Монмори вырезали гланды…
