А группа Устюжанинова тем временем снова двинулась в путь – надо было обязательно добраться до ближайшего селения и оставить там старшего «амиго». Может быть, если в селении помнят Беневского, то в знак дружбы поредевшей группе дадут своего провожатого. На это Устюжанинов тоже надеялся.
Стискивая зубы, он снова шел первым, крутил головой, стряхивая с себя пот, сипел протестующе, когда ему казалось, что сейчас он упадет на колени…
Ближе к вечеру, когда группа Устюжанинова расположилась на берегу извивистого, словно веревка, зеленого ручья на привал, из зарослей вышли два охотника. Увидев Устюжанинова, заулыбались дружно и воскликнули в один голос:
– А мы тебя помним!
– Откуда? – тихим, севшим от усталости дырявым баском спросил Устюжанинов.
– Отец у тебя был королем Мадагаскара, – сказали охотники, – а потом у тебя волосы такие, каких здесь вообще ни у кого нет, только у тебя одного.
Устюжанинов невольно коснулся пальцами головы, улыбнулся через силу.
– Мы поможем тебе и твоим людям быстрее выйти отсюда, – уверенно, в один голос произнесли охотники; судя по всему, они были людьми дружными, походили один на другого, как близнецы-братья. И одежда у них была одинаковая.
– Если поможете – буду благодарен, – проговорил Устюжанинов тихо, с одышкой – от усталости ломило тело, мышцы и кости, ломило даже лицо, обожженное солнцем, к щекам невозможно было прикоснуться, все горело. – В долгу не останусь.
Охотники дружно замахали руками – не надо, мол, никакой благодарности, – подсунулись под носилки, на которых лежал покалеченный «амиго», рывком подняли их.
– До ближайшего селения еще далеко, – Устюжанинов, кренясь косо, поднялся, поморщился невольно – больно было, – с трудом подстроился под скользящий шаг охотников.
– Придем в начале ночи, – пообещали охотники, – здесь, на полпути к деревне, которую вы имеете в виду, даже менее, чем на полпути, разбита летняя деревня племени анимароа, там летуют два очень хороших знахаря.
«Хорошее слово – “летуют”, – невольно отметил Устюжанинов, – очень точное. Как у нас, на Камчатке, слово “зимуют”».
Вспомнил он Камчатку и дышать ему сделалось легче, на губах возникла улыбка. Если раньше он не верил, что когда-нибудь увидит Россию, Камчатку, то сейчас неожиданно ощутил: а ведь в Российскую империю он вернется обязательно, и Бог даст, увидит и Большерецк, и родной Ичинск. Если, конечно, будет жив. Сколько же лет было ему, когда он покинул Ичинск? Сразу и не вспомнить… Двенадцать лет было, двенадцать…
Охотники убыстрили шаг.
– Не спешите, – выбив изо рта комок горячей слюны, попросил Устюжанинов.
– Нам надо до ночи дойти до места, – в один голос заявили охотники, словно бы ответ был заготовлен у них заранее, один на двоих, – и быстрее передать больного хомбиасам.
Устюжанинов кивнул согласно и отстал от охотников. Младший «амиго» поравнялся с ним, тронул пальцами за плечо.
– Сейчас уже спешить не обязательно, мбвана, больной не умрет, с ним все будет в порядке… Напрасно они спешат, мбвана.
Говорил «амиго» убедительно, но только одних его слов было недостаточно для того, чтобы принять какие-то решение – либо туда, либо сюда…
– Эти люди, мне кажется, опасные, – неожиданно произнес «амиго», – даже очень опасные.
– Почему ты так считаешь? – спросил Устюжанинов.
– М-м-м, – «амиго» хотел что-то сказать, но вместо слов лишь немо приподнял плечи, будто ему сделалось холодно, хотя в лесу можно было свариться. – Я это… – «амиго» помял пальцами левую сторону груди, где находилось сердце, – я это чувствую, мбвана.
– Этого мало, – отрицательно качнул головой Устюжанином, – нужны факты.
– Нету у меня этого, – огорченно произнес «амиго», – есть только то, что я чувствую.
– Мало, – Устюжанинов вновь отрицательно покачал головой.
Охотники внезапно сошли с едва приметной лесной тропки в заросли – по тропе этой звери ходили, наверное, чаще, чем люди, потому она и была примята по-звериному, – над густыми темными кустами теперь возвышались только их головы, да носилки с пришедшим в себя старшим «амиго».
– Почему свернули с тропы? – выкрикнул Устюжанинов.
– Здесь дорога короче, быстрее придем в деревню анимароа.
– Вас сменить?
– Не надо.
– А то смотрите, мы уже отдохнули, можем снова впрячься в носилки.
– Мы еще не устали, – дружно, двумя голосами, слившимися в один, ответили охотники.
Идти по зарослям было непросто – охотники с носилками с трудом поднырнули под низко свесившиеся веревки лиан – среди них могли быть опасные змеи, – следом за ними прошли остальные, миновали бирюзовую, обсыпанную мелкими душистыми цветами лужайку и очутились среди начавших загнивать, с обвисшими струпьями отставшей коры гигантских деревьев. Стволы гнездились плотно, имелись места, где невозможно было пройти.
– Я тоже не верю этим охотникам, – по-английски произнес Дешанель. До этой минуты он молчал. – Уж больно они шустрые, словно бы не на охоте и находятся. Такими быстрыми бывают только голодные крысы. Надо держаться настороженно.
В ответ Устюжанинов согласно кивнул. Добавил глухо, словно бы говорил в самого себя:
– Если бы еще не плыла земля перед глазами.
Дешанель стер кулаком пот со лба, улыбнулся вымученно:
– Это от усталости.
Под ногами, словно бы переброшенная сюда неведомым колдуном, возникла нахоженная тропка, через несколько минут пропала, Устюжанинов засек тропку краем глаза и тут же потерял. В памяти остался лишь след.
В груди возник неприятный холодок, через несколько минут рассосался, растекся по телу, идти стало тяжелее, ноги словно бы налились металлом, огрузли. Усталость, проклятая усталость…
– Не торопитесь, друзья, – попросил он охотников, – идите чуть медленнее, не то сил совсем нет.
Охотники нехотя сбавили шаг, один из них, только что улыбавшийся широко, недовольно пробормотал:
– Напротив, надо идти еще быстрее.
– Не надо, – сказал Устюжанинов, поправил заткнутые за пояс пистолеты, заметил, как охотник, вывернувший голову, недобро сощурил взгляд, но значения этому не придал: в конце концов, у него два пистолета, у Дешанеля два, у «амиго» копье и лук со стрелами, втроем они одолеют этих людей, если они окажутся негодяями.
Воздух раскалился еще больше, одежда, насквозь пропитавшись потом, стала сырой, неприятной.
Через несколько минут охотники вновь убыстрили шаг. «Они чего, двужильные, что ли?» – невольно подумал Устюжанинов.
Увы, с усталостью эти охотники были знакомы хорошо, и рады были бы отдохнуть, да не могли.
Часов у них, конечно, не было, да и вообще в ту пору часы имелись у очень немногих людей, – но точное время охотники знали без всяких часов – по множеству различных внешних примет и собственному внутреннему состоянию. Ошибались они редко.
